Том 4. Стихотворения и поэмы 1941-1963

Казалось,
что все было кончено…
Мокли
поля сражений,
от крови устав.
Уже наблюдали
немцы в бинокли
железный холод
московских застав.

Город – страны основа –

встал на семи холмах,
бренность всего земного
провозвещая в умах.
Город – земли опора,
воли народной стан, –
о, неужели скоро
будет врагу он сдан?
Каменными шатрами
рухнет, теряя след,
высвистанный ветрами,
пустошью страшных лет.

Жил Рим, горд, –

первым считался на свете;
стал лавр стерт
зубом столетий.
Был Карфаген, Сиракузы, Фивы –
сонмы людских существ, –
мир многоликий, пестрый, шумливый
стерся с земли,
исчез…

Что же?

И нам пропадать,
пав победителям в ноги?
Нет!
Это – вражьим глазам не видать
в будущее дороги.

Такими, –

врага не прося о милости, –
на смертный рубеж
вышли панфиловцы.
Что двигало ими?
Выгода? Слава?
Чем были сердца их
воспламенены?
Они были люди
Советской державы,
они были дети
великой страны.

И сердце ее

продолжало биться,
горячую, гневную
кипень гоня,
и с ходу
бросались в атаку сибирцы,
сквозь скрежет стали,
в развалы огня!..

И все же

Москве было очень худо,
и хмуро на запад
глядели все:
казалось,
безумье идет оттуда –
от Ленинградского шоссе.

Что же тому дивиться?

В небе все та ж звезда.
Так же Москва-орлица
страждала у гнезда.

Так же –

у Крымского вала,
у десяти застав –
грозно она стояла,
крылья свои распластав.
Видела орды Батые,
слышала чуждую речь,
маковки золотые
не пожалела сжечь.
Тяжести страшной груда
вбила сердце в тоску;
думалось – только чудо
может спасти Москву!

И чудо это случилось!

Памятное число –
лучиком залучилось,
краешком солнца взошло;
ветром времен раздуло
пламя из-под золы:
танками из-цод Тулы,
залпами из-за мглы!

Это – с Верхнего Уфалея.

Кировграда, Тагила, Кушвы
поднимаются люди,
болея
и заботясь о судьбах
Москвы.

Это – с рек Иртыша и Урала,

общей участью
объединена,
очи зоркие в темень вперяла –
в подмосковные дали
страна.

Это – чудо

сплоченного люда,
всколыхнувшего
море штыков;
это – чудо
бессонного зуда
подающих снаряды
станков.

Это – чудо

посеянных всходов,
неусыпных трудов и забот;
чудо новых, могучих заводов
переброшенных за хребет.

Это – нового племени

сила,
негасимого пламени
страсть, –
все, что выплавила
и взрастила
в четверть века
Советская власть.

И вот я молчанье

песней нарушу,
сложив и припомнив
мазок к мазку
про все, что тогда
волновало душу, –
про новых –
великих времен
Москву.

Не к праху лет,

не к древней были
я воззову…
И вот уж
мнут бронемобили
пути в Москву;
и вот уж мчит мотопехота,
врага врасплох
сбивая влет,
стреляя с хода,
сметая с ног.

Не в мох обросшею руиной,

не стариной, –
Москва встает
среди равнины
живой стеной.
В старинных былях
не ищите:
подобья нет, –
вся юность на ее защите,
вся свежесть лет!

Она,

из каменных пеленок
повырастав,
с Наполеона опаленных
своих застав,
косою плеч своих саженью,
вскрутив снега,
в еще не виданном сраженье
крушит врага.

Артиллеристы

здесь не редкость,
их тесен ряд:
настойчивость,
упорство,
меткость,
скулы квадрат;
и рослых летчиков отряды –
стране родня;
и это – ширь ее ограды
и мощь огня.

Замаскированные в ветки, –

как лес застыл! –
ждут сообщения разведки
про вражий тыл,
потом, нащупав
вражьи точки,
накроют цель –
и дуб сронил
свои листочки,
а иглы – ель!..

Давно разделали саперы

крутой овраг,
куда, не чувствуя опоры,
сползает враг.
И утро вспыхнет спозаранку
дыханьем мин,
а сверху – бомбы,
с флангов – танки,
и выбит клин!

Такой Москва

стоит повсюду
на сотни верст.
И валит враг
за грудой груду
из трупов мост.
Но вражье зверство
и свирепость –
обречены.
Москва –
неслыханная крепость
живой стены!