Том 4. Творимая легенда

– Расскажите мне что-нибудь о себе, дорогой господин Реймерс.

Слушала рассеянно. И опять спросила:

– Чем же вы живете? Мечты ваши о чем? о ком?

Карл Реймерс что-то говорил влюбленное и страстное.

Ортруда почти не слушала. Только музыкою был его голос. Почти не слушая, она говорила:

– Моя мечта, создающая миры, и бессильная создать счастие в мире!

– Мечта сильна только надеждами, – сказал Реймерс.

– Я думаю иногда, – говорила Ортруда, – что мы пришли из неведомого мира, чтобы воссоздать его на земле из материалов нашего земного переживания. Но тот неведомый мир так велик! В нем бесконечность возможностей. Что же наша одна бедная жизнь! Человек на земле живет как зверь. Он знает только свои интересы и не знает истинной любви и трепещет перед всякою бурею. Все это очень грустно, господин Реймерс.

Реймерс сказал:

– Человек идет трудным путем от зверя к совершенствам и зверя одолевает в себе.

– Так, мы будет ангелоподобны. Возведем и самый грех в святость.

– А если этот грех – любовь?

Она молчала.

Где же ты, сладкая любовь?

Бедная страстность, сжигающая тело! Или это и есть любовь? И другой не надо?

Вдруг, как бы решившись на что-то, Ортруда спросила:

– Дорогой господин Реймерс, вы знаете Сабину Фанелли?

– Я встречался с нею, ваше величество, – отвечал Реймерс.

– И ваше впечатление?

– Как художник она очень талантлива. Как человек – очаровательна. Как женщина – прелестна. Она из мелкой буржуазии, но весь склад ее мысли и чувства как у аристократки.

Ортруда сказала с улыбкою:

– Вы хвалите ее так систематично, что, видно, она не в вашем вкусе.

– Систематичность, ваше величество, от характера моей нации.

– Я дам вам к ней поручение. Повидайтесь с госпожою Фанелли и скажите ей, что я хочу дать ей заказ. Пригласите ее ко мне как можно скорее.

Настал назначенный час, – и Сабина Фанелли стояла перед королевою Ортрудою. Внимательно смотрела королева Ортруда на эту художницу, которая также была любовницею принца Танкреда.

Сабина Фанелли была пышнотелая, волоокая красавица, с неподвижною манерою держать себя. У нее был низкий, красивый лоб и классический профиль, и вся она была, как античная статуя. Платье на Сабине Фанелли было белое, того народного покроя, который был принят при дворе, а от двора распространился и на общество. Ноги, едва видные из-под платья, были без сандалий.

Сабина Фанелли не понравилась королеве Ортруде. Но все-таки любезная Ортруда сказала несколько комплиментов ее искусству.

Королева Ортруда говорила:

– Я хочу просить вас, госпожа Фанелли, сделать для меня скульптурную группу.

– Я буду очень рада, – сказала Сабина Фанелли.

Королева Ортруда чувствовала, что под наружным спокойствием Сабины Фанелли таится волнение, и все ярче ненавидела и презирала эту любовницу ее Танкреда.

– В группе, – говорила королева Ортруда, – надо изобразить меня и еще одну молодую девушку. Мысль этой группы такая: я была погружена в сон счастливого неведения. Вы, госпожа Фанелли, конечно, знаете, какие счастливые сны навеваются блаженством неведения. Какое счастие! И как страшно после этого сна пробуждение! Вы, госпожа Фанелли, конечно, знаете, что глаза спящих в неведении рано или поздно раскроются. И я просыпаюсь в ужасе. Надо мною прекрасная, юная, невинная. Но ее лицо для меня страшно. Почему – вы не знаете?

Сабина Фанелли говорила что-то. Королева Ортруда слушала ее рассеянно. Спросила:

– Вы можете начать завтра?

– Да, ваше величество, – ответила Сабина Фанелли.

Королева Ортруда пристально и строго посмотрела на Сабину Фанелли и сказала:

– Но, госпожа Фанелли, помните, что принц Танкред не должен знать об этом.

Сабина Фанелли, вдруг сильно покрасневшая, сказала:

– Я не встречаюсь с его высочеством.

Королева Ортруда презрительно улыбнулась. Эта художница, кажется, вздумала обидеться! Тем хуже для нее! Ледяным тоном молвила королева Ортруда:

– Я хотела сказать, – и потому прошу вас совсем никому об этом не говорить, госпожа Фанелли.

Опять ясность томного дня, медленно возрастая, томила королеву Ортруду. В одном из ее покоев широкое открытое окно давало много света. На потолке вился странный узор. Цветы, умирая, томно благоухали в вазах. Королева Ортруда полулежала на низком, широком ложе. Перед нею стояла графиня Имогена Мелладо, тихая, спокойная. На ее нежных ногах были заметны легкие полоски – следы от ремней только что снятых сандалий.

Королева Ортруда улыбалась, глядя на Имогену. Такая ласковая, безмятежная была улыбка. А в душе королевы Ортруды бешено бились гнев, тоска, боязнь. Но недаром Ортруда так тщательно была воспитана для высокой королевской доли, – наука светского любезного притворства была усвоена королевою Ортрудою в совершенстве. И так приветлива и ласкова казалась Ортрудина улыбка, что Имогена, стоя перед королевою, радостно улыбалась.

Долго молчала королева Ортруда, – медлила начать разговор. Она думала досадливо:

«Чем эта девочка могла пленить Танкреда? Тонкая, очень смуглая, маленькая, большеротая. Глаза хороши. Да что! красива!»