Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак

Янош взглянул на рисунок, а когда поднял глаза на Пирошку, они горели радостным огнем. Лицо его просияло. Он склонился, чтобы благодарно поцеловать руку Пирошки, их головы сблизились, его опьянил волшебный аромат ее волос, прерывистое горячее дыхание… Он был живой человек! Не мог он больше сдерживаться и, вместо того чтобы поцеловать руку девушки, принялся целовать ее глаза, осушая слезы, а когда их больше не стало, в каком-то страстном упоении стал осыпать поцелуями ее лицо и волосы.

— О дорогая моя пшеничка! Золотистая пшеничка, спрятанная от меня на дне моря.

Над этим можно было бы посмеяться, если б вся сцена не была хороша, как майский сон!

И только солнце позволило себе улыбаться в окошко. Даже оса перестала жужжать, спряталась в маленький колокольчик цветущего каштана и тихо, мирно покачивалась в нем.

— Ах, что вы, что вы, — запротестовала Пирошка, — пустите! Янош, придите в себя! Вы совсем растрепали мою прическу! Извольте сесть на место! Скорее, скорее! Взгляните в окно, разве вы не видите, что идет господин Тоот с моей горничной?

И действительно, рядом с хорошенькой служанкой в шуршащих крахмальных юбках важно семенил трактирщик Тоот. В руке он нес трубку и размахивал ею; шляпа, украшенная зеленым колосом пшеницы, была молодецки заломлена на затылок.

Граф Янош уселся на свое место с видом человека, желавшего скрыть свою проделку, и погрузился в созерцание рисунка Пирошки.

— Теперь-то вы верите, что я люблю вас? — спросила Пирошка.

— Верю! Верю и счастлив!

— И вы расскажете мне, что вы надумали?

— Все, все расскажу.

Он хотел уже было приступить к рассказу, но тут открылась дверь, и в комнату заглянула служанка посмотреть, не задремала ли ее прелестная хозяйка. Узнав от горничной, что барышня и не думает спать, а оживленно беседует с каким-то господином, в комнату осторожно вошел старый Тоот. Он долго смотрел на приветливо улыбавшегося ему Бутлера и, охваченный нахлынувшей на него радостью, швырнул об пол шляпу, воскликнув:

— Salve domine comes illustrissime![103] Вот это событие, черт побери! Такое можно увидеть лишь на медовых пряниках.

Добряк Тоот намекал на картинки, изображающие влюбленную пару — смущенную девушку и мечтательного юношу, сердца которых готовы выскочить наружу от счастья. Подобные картинки кондитеры наклеивают на медовые пряники, что продаются на ярмарках.

Бутлер весело потряс руку старого трактирщика.

— Ну, вот я и приехал, старина Тоот, чтобы съесть тех цыплят, которых мы не съели в прошлый раз.

Да, давненько был этот «прошлый раз». С тех пор голова трактирщика совсем побелела, да и молодость Бутлера уже прошла.

— Ай да молодчина, ай да молодчина! Недаром мне снились сегодня сороки и возвращение Наполеона с острова Святой Елены! Я бы и святому не поверил, что он умер. Это все попы врут. Ну, пойду распоряжусь насчет обеда. Знает ли моя жена о вашем приезде, ваше сиятельство?

— Думаю, что секретарь сказал ей, но пока что она не показывалась.

— Тьфу, старая карга! Верно, она не осмеливается предстать перед таким важным господином. Так оно, по-видимому, и есть. Но я сейчас же наведу порядок.

Сразу почувствовалась хозяйская рука господина Тоота. Со двора донеслись его ругательства, затем послышалось хлопанье дверей, поднялась суматоха, и вскоре стали накрывать на стол. Одно за другим вносили различные блюда — все новые и новые яства, которым не было конца. Такой обед не отказался бы отведать даже император Франц.

За столом прислуживал сам трактирщик. Между делом он справился о Жиге Бернате (о, он сейчас уже депутат в Пожони!); затем перевел разговор на высокую политику и упорно твердил, что великий Наполеон в один прекрасный день еще явится сюда.

— Он уже давно умер, могу вас в этом уверить, — возразил граф.

Тоот покачал головой, не смея оспаривать слова Бутлера, и лишь заметил:

— А если б даже и умер — еще жив его сын! Я слышал, он в Вене, у деда. Недавно, гуляя в саду, мальчик выхватил свою игрушечную сабельку и принялся сбивать желтые цветы. Дед спрашивает его: «Что ты делаешь?» — «Рублю, дедушка, немцев!» Оказывается, красные цветы были у него французами, а желтые немцами. Эх, будет еще здесь заваруха, дайте только малышу вырасти! Я считаю дни и каждый день отмечаю, что он подрос еще на волосок.

Бутлер немного досадовал, что трактирщик мешает ему остаться наедине с Пирошкой, однако взял себя в руки и любезно отвечал трактирщику.

За это он был вознагражден, так как наш достойный господин Тоот без устали нашептывал Пирошке: «Какой замечательный, какой достойный человек! Такой знатный господин, и ни чуточки не гордец! А как он разговаривает с простыми людьми!»

Между тем время неслось стремительным бегом, и наконец пришла пора запрягать экипажи. Вот и минута расставания: один экипаж поедет налево, другой — направо. Бутлер обратился к трактирщику:

— Итак, сколько мы вам должны, дорогой хозяин, за ваш прекрасный обед?