Том 5

— Да я и вина купила, нашего, кубанского рислинга, — сказала она, не отвечая ему и направляясь на кухню. — Выпьем мы с тобой за нашу запоздалую встречу. Сколько прошло годочков?

— Не помню. — Никита шел следом за Лизой. — Да и не надо вспоминать.

Он помогал ей чистить картошку, и опять они говорили не о том, о чем думали. А когда сели обедать и выпили белого кубанского рислинга, Никита, осмелев от вина, сказал:

— Лиза, какая красивая у тебя прическа!

— Давно заметил?

— Сразу, как только вошла во двор и сняла косынку.

— Эльвира постаралась. Она рассказывала, как они с Жаном устроились на новой квартире. Все удобства! Приглашала в гости…

— Опять мы не о том…

— А о чем же?

— Будто и не догадываешься?

— Нет, не догадываюсь. — Лиза нарочно сказала неправду.

— Давай поговорим о том, как нам дальше теперь жить.

— Как жили, так и будем жить.

— Разве теперь можно жить так, как жили?

— Вопрос, Никита, слишком трудный. Лучше его не касаться… Бери картошку, пробуй огурчики, со своего огорода и сама солила.

— Решать-то этот трудный вопрос все одно нужно.

— Как?

— Подскажи…

— Что я могу тебе подсказать?

— Я считаю, что вопрос надо решать просто: ты одна, и я один, и сиротскую свою житуху нам надо соединить. Вдвоем всегда легче.

— Не поздно ли?

— Как рассудить? Ить дело-то наше житейское.

— Это в молодые годы все было легко и просто. А мы уже в летах. У тебя два сына. Как быть с ними?

— Возьмем к себе. Или не согласна?

— Пойдут ли? Им нужна мать, а не чужая тетка.

— Станешь им матерью.

— Смогу ли?

— А почему не сможешь?

— Трудно, ох, как трудно…

— Сыны мои скоро вырастут, уедут учиться или в армию, только их и видели. Так что давай толковать не о них, а о себе. Нам жить, и лучше бы не врозь. Что на это ответишь?

— Помолчу… Что-то скучным получилось у нас сватовство. Налей вина, выпьем еще, может, повеселеем.

— Отчего же тебе невесело? Скажи правду.

— Поползет по станице бабский брёх, вот тебе и вся правда. Скажут, ну вот, дождалась-таки Елизавета своего часа. Долго ждала, бедняжка, и все ж таки дождалась…

— Ничего не скажут, — уверенно заявил Никита.

— В том-то и беда, что скажут. Вот уж сегодня, когда ты чинил крышу, я встретила соседку. Хихикает, глазки строит: «Кто это у тебя уже на крышу взобрался? Аль приймака нашла?» Дом быта, говорю, прислал мастера. «А чего же тот мастер похож на Никиту Андронова, только что без бороды?» — «А я, отвечаю, не приглядывалась, на кого он похож»… Бабы языками почешут, такое начнут плести.

— И пусть плетут, пусть чешут языками. Им не запретишь. Да и чего нам бояться? Мы не воры, ничего чужого не брали.

— Ты герой, я тебя знаю!

— А чего паниковать? Мы поженимся — и все, конец бабскому трепу. И начнется у тебя и у меня новая жизнь. Завтра я пойду в автобазу, понесу заявление. Гришку Колесникова, дружка своего, повстречал. Советует возвращаться в автобазу… А как я буду тебя жалеть! Нет, Лиза, этого ты не знаешь. Продам дом, куплю легковую машину, покатим с тобой через перевал к морю, и заживем мы…

— Деньги за проданный дом надо отдать сыновьям.

— Хватит и им и нам. — Никита не сказал о тех деньгах, которые оставил в мешке посреди двора и которые были положены в сберкассу без него на имя Виктора и Петра. — Послушай, Лиза, как я все обмозговал…

На полуслове Никита умолк и посмотрел на оконную занавеску. Посмотрел потому, что в это время за окном послышался странный, шелестящий звук. Казалось, что кто-то чем-то мягким постукивал о раму и царапал стекло, и этот звук повторялся все чаще. Лиза тоже непонимающе взглянула на окно и, пожимая плечами, сказала:

— Странно. Поди погляди, кто там.

Никита нисколько не удивился, когда, выйдя из хаты, увидел Серка. Пес стоял на задних лапах, замызганных и дрожащих, а передними постукивал в раму, когтями царапая стекло.

— Меня зовешь? — спросил Никита.

Увидев своего хозяина и обрадовавшись, что его собачье чутье не обмануло, Серко трусцой подбежал к Никите и лег у его ног, сожмурив от счастья желтые глазки.

— Все ж таки отыскал? — спросил Никита.

«Нюхом, исключительно нюхом, — ответили радостные глазки Серко. — Веришь, обегал всю станицу, нигде не встретил твоего запаха, и на кладбище был. А сегодня утром иду мимо этой хатенки и чую: тобою пахнет. Ну, думаю, наконец-то напал на след… И не ошибся»…

— Ну что, опять голодный?

«А то как же… С той поры, как мы виделись на кладбище, ничего не ел… Думал, подохну»…

— Да, плохи твои дела. Подожди меня тут.

— Знаешь, Лиза, кто пожаловал к нам в гости? Мой Серко! — сказал Никита, войдя в хату. — Нашел! Умная у собаки голова!

— Как же он узнал, что ты здесь? — спросила Лиза.

— Говорит, что нюхом… Исключительно по запаху.

— Как это — говорит?

— Ну, по глазам видно, что у него на уме…

— О чем же он еще… говорил?

— О том, что чуть с голоду не подох. Четвертый день ничего не ел… Вот она, собачья житуха.

— Покорми его, — сказала Лиза. — На, кухне в кастрюле остался вчерашний суп, и в нем мясная кость. Можно разогреть.

— Серко уплетет это кушанье за милую душу и без подогрева! Да ежели еще покрошить в суп хлеба.

— Дай ему и хлеба, — сказала Лиза. — И пусть твой Серко остается…