Том 5

Этого уже не назовешь словами — это алфавитные процессии. К тому же они не какая-нибудь редкость. Разверните любую немецкую газету, и вы увидите, как они торжественно маршируют через всю страницу, а при некотором воображении увидите знамена и услышите духовой оркестр. Как бы скромны ни были сами по себе речи, подобные слова придают им воинственное звучание. Я большой любитель курьезов, и когда мио встречается подобный интересный экземпляр, я набиваю его и ставлю за стекло. У меня уже собралась ценная коллекция. Дубликаты я пускаю в обмен и таким образом систематически ее пополняю. Вот несколько забавных экземпляров, которые мне удалось приобрести на распродаже имущества одного прогоревшего коллекционера:

Genегаlstaatverordnetenversammlungen.

Altertumswissenschaften.

Кinderbewahrungsanstalten.

Unabhangigkeitserklarungen.

Wiederherstellungsbestrebungen.

Waffenstillstandsunterhaltungen.

Конечно, когда такие грандиозные горные цепи тянутся через всю страницу, они облагораживают и украшают литературный ландшафт, — но вообразите, каково приходится неискушенному новичку, когда они преграждают ему дорогу; он не может ни проползти под ними, ни перевалить через них, ни проложить в них туннель. В смятении он кидается к словарю, но и словарь бессилен ему помочь. Словарь должен же где-то провести черту, он знать не хочет подобных словообразований. И он, конечно, прав. Эти длинные штуки едва ли можно считать словами, это скорее словосочетания, и человека, их придумавшего, следовало бы убить. Это составные слова с опущенными дефисами. Отдельные их элементы можно найти и словаре, но только в свободном, рассеянном состоянии. Вы можете выловить их поодиночке и кое-как уразуметь их слитное значение, но это скучное и хлопотливое занятие. Я испытал этот способ на некоторых приведенных выше экспонатах.

«Freundschaftsbezeugungen» — это, по-видимому, «Дружбоизъявления», — неудачный и неуклюжий вариант более обычного «Изъявления дружбы». «Unabhangigkeilserklarungen» — как я догадываюсь — не что иное, как «Независимостипровозглашения», — по-моему, это ничуть не лучше, чем «Провозглашения независимости». «Generalstaatsverordnetenversammlungen» — очевидно, переводится как «Общиепредставителейзаконодательнойпалатысобрания», — но разве это не напыщенный синоним для менее вычурных «Сессий законодательной палаты»? Было время, когда и наша литература грешила такими словесными выкрутасами, но, к счастью, эта мода миновала. В ту пору мы говорили о «приснопамятных» делах и обстоятельствах, тогда как теперь довольствуемся менее пышным — «памятные», и, как ни в чем не бывало, переходим к очередным делам. В те дни нам мало было набальзамировать событие и предать его приличествующему погребению — нет, подавай нам в каждом случае роскошный монумент!

К сожалению, в наших газетах патологическая страсть к словообразованию встречается и по сей день, как вредный пережиток, причем и мы, по немецкой методе, опускаем дефисы. Вот какие формы принимает это заболевание. Вместо того чтобы писать: «Мистер Симонс, секретарь окружного и районного судов Симонс приезжал вчера в город», мы на новый лад пишем: «Секретарь окружного и районного судов Симонс приезжал вчера в город». Это не экономит нам ни времени, ни чернил и вместе с тем звучит куда корявее. У нас часто встретишь на страницах газет такого рода сообщения: «Миссис товарищ прокурора окружного суда Джонсон возвращается на днях к началу сезона в свою городскую резиденцию». Поистине, порочное титулование — оно не только не экономит время и труд, но еще и приписывает миссис Джонсон официальный чин, который она носить не вправе. Но эти робкие попытки наших борзописцев бледнеют перед тяжеловесной и мрачной немецкой системой нагромождать несуразные многоэтажные слова. Для примера приведу сообщение из отдела городской хроники, напечатанное в маннгеймской газете.

«В третьегоднядвенадцатомчасу ночи в небезызвестномнашемугородутрактире «Возчик» вспыхнул пожар. Когда огонь достиг аистомнаконькекрышисвитого гнезда, оба аистородителя его покинули. Но как только в бушующем океанепламени загорелось и самое гнездо, быстровернувшаяся аистихамать ринулась в огонь и погибла, осеняя птенцов крылами».

Даже тяжеловесные немецкие обороты не в силах умалить величия этой картины и, наоборот, выгодно оттеняют его. Заметка датирована прошлым месяцем. Я не воспользовался ею раньше, так как ждал вестей об аистотце. Я жду их и поныне.

«Альзо!» Если мне так и не удалось показать, что немецкий язык труден для изучения, то это вышло вопреки и наперекор моим стараниям. Мне рассказывали об американском студенте, который на вопрос, каковы его успехи в немецком, сказал, не обинуясь: «Какие там успехи! Я битых три месяца корплю над грамматикой, а выучил всего-навсего одну фразу: «Цвей гляс» («Два стакана пива»). После минутного молчания он прибавил с чувством: «Но уж ее-то я знаю».