Том 5. Калина красная

– Так я ведь... Где только не подоспею! – Сеня мельком глянул на Ивана, проверяя: видел тот его, как он выходил из избы? Иван ничем себя не выдал – сидел как всегда спокойный. Он боролся с собой как мог – горько было. – Ходил удить?

– Посидел маленько. Плохо клюет.

– Э-э, это уметь надо! Мы вот с дядей Емельяном всегда ходим и сидим на одном месте – он нарочно подсаживается... И что ты думаешь? Я не успеваю дергать, а он только матерится. А я и сам не знаю, как у меня получается. Иной раз и не хочешь, а смотришь – клюет.

Иван кивнул головой, поддакнул:

– Бывает. Что это у тебя?

Сеня положил пластинку, достал патефон, завел.

– Ты чего это, Сень? – спросила Валя.

– Пластинку одну купил... Услышал давеча в раймаге – поглянулось...

Иван, когда Сеня суетился с патефоном, смотрел на него. И ему нелегко было. Только Вале было легко и хорошо.

– Какую пластинку-то?

– Вот... слушай.

Не уезжай ты, мой голубчик,
Печально жить мне без тебя;
Дай на прощанье обещанье:
Что не забудешь ты меня.

Цыганистый с надрывом голос больно ударил по трем потревоженным сердцам. Трое, притихнув, внимательно слушали.

Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня.
Что любишь меня.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь ты меня... –

стонал, молил голос.

Сеня, пытаясь унять боль и волнение, хмурился, шваркал носом. Ни на кого не смотрел.

Валя повлажневшими глазами открыто смотрела на Ивана.

Иван курил, тоже слегка хмурился, смотрел вниз как виноватый.

Когда порой тебя не вижу,
Грустна, задумчива сижу;
Когда речей твоих не слышу,
Мне кажется, – я не живу.

Слушают...

Сеня...

Иван...

Валя...

Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня.
Что любишь меня.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь ты меня.

«Она» допела... Сене невмоготу было оставаться здесь еще. Он вскочил, глянул на часы...

– Я ж опаздываю! Елкина мать, у меня же дел полно еще!

– Уху-то, – сказала Валя.

– Не хочу, – сказал на ходу Сеня и вышел не оглянувшись.

– Хорошая песня, – похвалила Валя. – Душевная.

Иван встал с места, принялся ходить по избе.

– Сенька все видел.

Валя резко обернулась к нему... Ждала, что он еще скажет.

– Ну? Что дальше?

– Все. Отнял все-таки сумку-то... Встретил на дороге и отнял. Среди бела дня.

– Так... – Валя села на стул, положила руки на колени. – Жалко?

– Жалко.

– Что же теперь делать-то? Ограбил нищих – ни стыда, ни совести, теперь хватай меня, догоняй этих нищих и отдавай обратно, – Валя насмешливо и недобро прищурила глаза. – А как же?

Иван остановился перед ней. Тоже резковато заговорил:

– А усмешка вот эта... она ни к чему! Больно мне, ты можешь понять?

– Нет, не могу. Ты куда приехал-то? К нищим, к темным... И хочешь, чтоб его тут понимали. Не поймем мы.

– Ну, и к черту все! – Иван обозлился, – И нечего толковать. Вас, я вижу не тронь здесь: «Мы темные, такие-сякие»...

– Да не мы, а ты нас сюда жалеть-то приехал, болеть за нас.

– Значит, уехать надо!

– Уезжай, правильно. А то мы тут с жалобами полезли со всех сторон... с любовью. Обрадовались.

– Перестань так говорить! – резко сказал Иван. – Если не понимаешь, слушай, что другие говорят.

– Вот теперь понятно, – Валя встала, подошла к рукомойнику сполоснула руки, вытерла их... И вышла.

Иван сел к столу, склонился на руки... Болезненно сморщился, скрипнул зубами.

– Ммх...

Встал, начал ходить.

Сеня пришел на берег родной своей бурной реки.

Река здесь врывалась в теснину, кипела, катила крутую волну. Купались в ней редко – холодно и опасно.

Неподалеку от деревни находился санаторий – белел издали поместьем.

Дул ветерок, похоже, нагоняло дождя. Река была вовсе неприветлива...

На берегу собрались туристы, отдыхающие... Смотрели на реку, бросали ей в рассерженную морду палки. Кто-то, глядя на эти палки, обнаружил такую закономерность:

– Смотри, чем дальше палка от берега, тем дольше ее не выбрасывает.

– Да.

– Простите, сэр, – это велосипед.

– Почему?

– Это давно известно. Корабли в шторм стараются уйти подальше от берега.

– Я думал не о законе как таковом, а о том, что это... похоже на людей.

– ??

– Сильные идут дальше. В результате: в шторм... в житейский, так сказать, шторм выживают наиболее сильные – кто дальше отгребется.

– Это слишком умно...

– Это слишком неверно, чтобы быть умным.

– Почему?

– Вопрос: как оказаться подальше от берега?

– Я же и говорю: наиболее сильные...

– А может быть так: наиболее хитрые?

– Это другое дело. Возможно...

– Ничего не другое. Есть задача: как выжить в житейский шторм? И есть решение ее: выживают наиболее «легкие» – любой ценой. Можно за баркас зацепиться...

– Это по чьему-то опыту, что ли?

– По опыту сильных.

– Я имел в виду другую силу – настоящую.

– Важен результат...

В этот момент Сеня появился на берегу.