Том 5. Калина красная

– Погоди, тять, дай я хоть маленько сполоснусь. А то неудобно даже.

– Ну, давай, – согласился отец. – А то верно – он нарядный весь, как это... как артист.

И тут из горницы вышел Игнат с женой.

– Брательник! – заревел Игнат, растопырив руки. – Степка! – и пошел на него.

Степка засмеялся, переступил с ноги на ногу, – видно, застеснялся Тамары.

Игнатий облапил его.

– Замараю, слушай, – Степка пытался высвободиться из объятий брата, но тот не отпускал.

– Ничего-о!.. Это трудовая грязь, братка! Дай поцелую тебя, окаянная душа! Соскучился без вас.

Братья поцеловались.

Отец смотрел на сыновей, и по щекам его катились светлые, крупные слезы. Он вытер их и громко высморкался.

– Он тебе подарки привез, Степка, – громко и хвастливо сказал он, направляясь к чемоданам.

– Брось, тятя, какие подарки! Ну, давай, что ты должен делать-то? Делай скорей! Выпьем сейчас с тобой! Вот! Видела Воеводиных? – Игнат легонько подтолкнул жену к брату. – Знакомьтесь.

Степка даже покраснел – не знал: подавать яркой женщине грязную руку или нет. Тамара сама взяла его руку и крепко пожала.

– Он у нас стеснительный перед городскими, – пояснил отец. – А мне – хоть бы хны!

Степка осторожно кашлянул в кулак, негромко, коротко засмеялся: готов был провалиться сквозь землю от таких объяснений отца.

– Тятя... скажет тоже.

– Иди умывайся, – подсказал отец.

– Да, пойду маленько... того... – обрадовался Степан. И пошел в сени. Игнат двинулся за ним.

– Пойдем, полью тебе по старой памяти.

Отец тоже вышел на улицу.

Умываться решили идти на Катунь – она протекала под боком, за огородами.

– Искупаемся, – предложил Игнат и похлопал себя ладонями по могучей груди.

Шли огородами по извилистой, едва приметной тропке в буйной картофельной ботве. Отец – сзади сыновей.

– Ну, как живете-то? – басил Игнат, шагая вразвалку между отцом и братом. Он все-таки изрядно хватил там, с друзьями.

Степка улыбался. Он был рад брату.

– Ничего.

– Хорошо живем! – воскликнул отец. – Не хуже городских.

– Ну и слава богу! – с чувством сказал Игнат. – Степан, ты, говорят, нагулял тут силенку?

– Какая силенка!.. Скажешь тоже. Как ты-то живешь?

– Я хорошо, братцы! Я совсем хорошо. Как жена моя вам? Тять?

– Ничего. Я в них не шибко понимаю, сынок. Вроде ничего.

– Хорошая баба, – подхватил Игнат. – Человек хороший.

– Шибко нарядная только. Зачем так?

Игнат оглушительно захохотал.

– Обыкновенно одета! По-городскому конечно. Поотставали вы в этом смысле.

– Чего-то ты много хохочешь, Игнат, – заметил старик, – как дурак какой.

– Рад, поэтому смеюсь.

– Рад... Мы тоже рады, да не ржем, как ты. Степка вон не рад, что ли? А он улыбается – и все.

– Ты когда жениться-то будешь, Степка? – спросил Игнат.

– Не уйдет, куда торопиться.

Пришли к реке.

Игнат первый скинул одежду, обнажив свое красивое тренированное тело, попробовал ногой воду, тихонько охнул.

– Мать честная! Вот это водичка!

– Что? – Степан тоже разделся. – Холодная?

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Игнат. Подошел к брату и стал его похлопывать и осматривать со всех сторон, как жеребца. Степка терпеливо стоял, смотрел в сторону, беспрерывно поправляя трусы, улыбался.

– Есть, – закончил Игнат. – Есть, братишка. Давай попробуем?

– Да ну! – Степка недовольно тряхнул волосами.

– А чего, Степка? Поборись! – отец с укором смотрел на младшего. – Не под бабой лежать...

– Бросьте вы, на самом деле, – упрямо и серьезно сказал Степка. – Чего ради сгребемся? На смех людям?

– Тьфу! – рассердился отец. – Ты втолкуй ему, Игнат, ради Христа! Он какой-то телок у нас – всего стесняется.

– А чего тут стесняться-то! Если б мы какие-нибудь дохлые были, тогда действительно стыдно.

– Объясни вот ему!

Степка нахмурился и пошел к воде. Сразу окунулся и поплыл, сильно загребая огромными руками; вода вскипала под ним.

– Силен! – с восхищением сказал Игнат.

– Я же тебе говорю! Он бы тебя уложил.

– Не знаю, – не сразу ответил Игнат. – Силы у него больше, это ясно.

Отец сердито высморкался на песок.

Игнат постоял еще немного и тоже полез в воду.

А отец пошел вниз по реке, куда выплывал Степка.

Когда тот вышел на берег, они о чем-то негромко и горячо разговаривали. Отец доказывал свое, даже прижимал к груди руки. Игнат подплыл к ним, они замолчали.

Игнат вылез из воды и задумчиво стал смотреть на далекие синие горы, на многочисленные острова.

– Катунь-матушка, – негромко сказал он.

Степка и отец тоже посмотрели на реку.

На той стороне, на берегу, сидела на корточках баба с высоко задранной юбкой, колотила вальком по белью; ослепительно белели ее тупые круглые коленки.

– Юбку-то опусти маленько, ай! – крикнул старик.

Баба подняла голову, посмотрела на Воеводиных и продолжала молотить вальком белье.

– Вот халда! – с возмущением негромко сказал старик. – Хоть бы хны ей!

Братья стали одеваться.

Хмель у Игната прошел. Ему что-то грустно стало.

– Чего ты такой? – спросил Степка, у которого, наоборот, было очень хорошее настроение.

– Не знаю. Так просто.

– Не допил, поэтому, – пояснил старик. – Ни два ни полтора получилось.

– Черт его знает. Не обращайте внимания. Давайте посидим, покурим...