Том 5. Кому на Руси жить хорошо

«Последыш» был встречен разноречивыми суждениями критики. Наряду с беглыми упоминаниями (так, «Биржевые ведомости» в № 78 за 1873 г. писали о «новом отрывке» из поэмы Некрасова: «При оригинальности склада он отличается выдержанностью и дышит чисто народным юмором, так что некоторая его растянутость почти не утомляет читателя»), появились развернутые рецензии.

Восторженно, по ее собственным словам (см.: ЛН, т. 49–50, с. 582), отозвалась о новой главе поэмы А. Г. Степанова-Бородина. Отметив оригинальность названия главы, она пишет о князе Утятине: «Все в характеристике Последыша <…> исполнено глубокой жизненной правды… Перед нами так и встает <…> фигура этого вымершего на Руси типа». А про отповедь Агапа Последышу замечает: «Тут старый князь в первый раз услышал вольную, непринужденную речь мужика» (Журналистика. – Новое время, 1873, J& 7; подпись: А. С).

Положительно оценил «Последыша» В. П. Буренин, назвав его лучшей главой «Кому на Руси жить хорошо» и увидев в нем «художественную правду в соединении с современной общественной мыслью». По мнению критика, анекдотичность сюжета не снижает впечатления, ибо анекдот здесь «возведен художником па степень события, имеющего широкое и глубокое жизненное значение». Некрасов «превосходно обрисовывает, с одной стороны, тип замирающей крепостнической, „барской“ власти, а с другой, – отношение к этой отжившей власти крестьянства». Утятин – «это типический образ отжившего бесправия, которое называлось крепостным правом», которое «не хочет признать себя побежденным, в безумии отвергает естественный ход жизни и умирает, окруженное смехом и презрением народа…». Но в своих положительных оценках «Последыша» Буренин стремится представить дело так, что явления, изображенные Некрасовым в новой главе поэмы, всецело принадлежат прошлому России и не имеют никакого отношения к русской действительности 1870-х гг. (Журналистика. – СПбВ, 1873, № 68; подпись: Z).

В грубом и издевательском тоне писал о «Последыше» В. Г. Авсеенко. Авсеенко обвинял Некрасова в том, что поэт «никогда не поспевает со своей сатирой вслед за действительностью и обличает крепостное право ровно через 12 лет после его отмены»; приписывал Некрасову «водевильное отношение к народу» (русский мужик никогда «не станет забавляться бессмысленными фарсами, которые представляются столь забавными петербургскому поэту»); не верил, что отношения крестьян к дворянам «до такой степени проникнуты злобного ненавистью, как это кажется г. Некрасову» (Реальнейший поэт. – РВ, 1874. № 7, с. 454, 441, 442; подпись: А.).

Петровки – см. комментарий на с. 635, 636.

Старо-Вахлацкой волости, Большие Вахлаки… – Слово «вахлак» наряду со значением «неуклюжий, грубый, неотесанный» имеет и другое: «сонный», «полусонный» (Даль, Словарь, т. I, с. 170).

Стоят «князья Волконские» ~ Родятся, чем отцы. – Перефразировка двух народных загадок: о снопах, копнах, зароде («Наперед отца и матери детки родятся») и стоге («Текушки текут, бегушки бегут, хотят Волынского князя сломать») (Даль, с. 1075, 1076). Л. А. Розанова предполагает, что «Волынские» на «Волконские» Некрасов заменил потому, что в Костромской губернии находились земельные угодья князей Волконских (см.: Розанова Л. А. Поэма Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Комментарий. Л., 1970, с. 207–208).

…шапка белая, Высокая, с околышем Из красного сукна – Так выглядела дворянская форменная фуражка.

Посредник – подразумевается мировой посредник. В годы проведения в жизнь крестьянской реформы мировой посредник являлся тем должностным лицом, в обязанности которого входило урегулирование отношений между помещиками и их бывшими крепостными. Мировые посредники назначались губернатором из числа местных дворян.

Соринка – дело плевое ~ И море всё заплакало… – Художественная переработка народной поговорки «Это плевое дело» (Даль, с. 105) и загадки о соринке в глазу: «Пал дуб в море; море плачет, а дуб нет» (Садовников, № 1784).

Установили грамоту… – Речь идет об «уставной грамоте». См. комментарий на с. 638.