Том 5. Критика и публицистика 1856-1864

…наслаждаться… «Ермаком Тимофеевичем»… — Трескучая драма Н. А. Полевого «Ермак Тимофеевич, или Волга и Сибирь», прославляющая колонизаторскую политику царизма, была поставлена в Александринском театре в 1845 г., а 16 октября 1862 г. ее возобновили вслед за другими верноподданническими пьесами николаевской поры.

Рефютация(от франц.r`efutation) — опровержение.

…Вертяев… всенародно вертит в руках свою фуражку… — Фуражка в 40-60-х годах была признаком демократичности. Некрасов писал о П. В. Анненкове: «За то, что ходит он в фуражке/ И крепко бьет себя по ляжке, /В нем наш Тургенев все замашки/ Социалиста отыскал».

Вертяев скрывается в Гейдельберге… готовит России, в лице своем, чернорабочего… и с чувством говорит о Гейдельберге, потому что в нем есть довольно много хороших людей. — После того как из-за студенческих «беспорядков» осени 1861 г. правительство закрыло Петербургский университет, усилилась тяга русской молодежи к западноевропейским университетам, особенно к Гейдельбергскому, старейшему в Германии, славившемуся тогда блестящим составом профессуры. В Гейдельберге находилось немало русских, которые еще на родине принимали участие в студенческих кружках и революционных конспирациях. На их специфическом языке слова «чернорабочий», «хорошие люди» обозначали тех, кто посвятил себя общественно полезной деятельности. Тургенев в «Отцах и детях» иронизировал над русскими «нигилистами» из Гейдельберга; Устрялов пробовал за них заступиться, но, как показывает Салтыков, лишь компрометировал тему поверхностным подходом к ней.

Колер(от франц.col`ere) — гнев.

«Не хочу учиться, хочу жениться!»— слова Митрофана из «Недоросля» Фонвизина.

…принимает Базарова за что-то серьезное, тогда как серьезного в нем нет ровно ничего. — Оценки, данные здесь и далее Базарову, отражают тогдашнееотношение к тургеневскому герою всей группы журнала «Современник». Роман о «нигилисте», то есть, по расшифровке самого Тургенева, о революционере, появился, когда классовая борьба в стране достигла большой остроты и переросла в революционную ситуацию. Такой роман поэтому не мог остаться для читателей тех лет в пределах только литературно-эстетического восприятия. Русское общество глубоко переживало предвестья революции. В свете отношения к революции и в перспективе ее оценивались все явления общественной жизни.

Тургенев не верил в тогдашнюю готовность русского народа и общества к радикальной смене порядка вещей, и Базаров был для него трагической фигурой революционера без революции. В своем герое писатель персонифицировал новую силу русской жизни: она уже связана с народом, демократией, но осуждена в даннойобщественной и исторической ситуации на бездействие, стоит лишь «в преддверии будущего», виды которого неясны, обречена поэтому не только на «бесплодие», но и на гибель, и, в конечном счете, исполнена социально-исторического и философского скептицизма.

Напротив, русская революционная демократия в то время страстно ждала всеобщего крестьянского восстания и была глубоко враждебна всему, что внушало неверие в дело революции.

«Революционеры 1861 г.» (Ленин), чьи отзывы об «Отцах и детях» широко известны, принципиально расходились с Тургеневым в оценке исторического момента и его перспектив и были единодушны в своем тогдашнемнеприятии Базарова. «Время, тип — все было выбрано неудачно» [157], — писал Герцен. Вслед за Чернышевским, Антоновичем, Елисеевым, всей группой «Современника» Салтыков отказывал тогдаБазарову в праве быть «действительным представителем нынешнего молодого поколения», видел в нем человека без подлинного дела, стремлений и надежд. Отсюда салтыковская характеристика «слоняющегося из угла в угол» «хвастунишки» и «болтунишки». Дополнительные жесткие акценты в эту резкую памфлетную характеристику привнесла острота полемики «Современника» с «Русским словом», в частности, с позицией Писарева, занятой по отношению к тургеневскому герою (статья «Базаров» в третьей книжке «Русского слова» за 1862 г. и др.). С Писаревым, как защитником Базарова, Салтыков расходился прежде всего в вопросах мировоззрения: естественнонаучный, механистический материализм Базарова был чужд Салтыкову. Разделяли их и вопросы тактики: научным занятиям Базарова — «лягушке», его культурничеству Салтыков противопоставлял необходимость борьбы, хотя бы и чисто идейной, за социально-политические цели.