Том 5. Критика и публицистика 1856-1864

Часто случается нам слышать мнение (а в недавнее время оно выразилось и печатно), что злоупотребления чиновников имеют своим источником тот же строй понятий и воззрений, которые служат основою для крепостного права. — Имеется в виду и цитируется упомянутая выше статья Б. Н. Чичерина (см. прим. к стр. 76), в которой говорится: «В настоящее время общество сильно восстало против злоупотреблений чиновников. По-видимому, здесь нет никакой связи с помещичьим правом; а между тем, если мы вникнем поглубже, мы увидим, что оба происходят из одного источника… Лихоимец смотрит на свое место как на кормление, то есть как на источник частных барышей. Закон его за это преследует, а между тем самый же закон установляет в помещичьем праве общественную власть, основанную на частной прибыли. Может ли исчезнуть кормление беззаконное, когда рядом с ним существует кормление законное?» («Атеней», 1858, ч. 1, январь — февраль, кн. 8, стр. 489–490).

…даже там, где высшая власть, для обуздания произвола, связанного с одноличным управлением, нашла полезным окружить своих агентов коллегиями, она вместе с тем была вынуждена вооружить председателей этих коллегий правом давать предложения, сразу уничтожающие все коллегияльные мудрования. — Согласно «Общему учреждению губернских правлений», в губерниях был создан коллегиальный орган, подчиненный сенату, — губернское присутствие, в состав которого входили губернатор (на правах председателя), вице-губернатор и три советника. Но этот же закон устанавливал: «Если губернатор не согласен с постановлением присутствия, то… приказывает исполнить, что считает нужным и законным» («Свод законов Российской империи», изд. 1857 г., т. II, разд. II, стр. 187, ст. 785).

Становые управления. — В дореформенной России во главе уездной полиции стоял земский исправник, избираемый на эту должность дворянством. Уезд делился на станы, возглавляемые становыми приставами, которые назначались губернским правлением преимущественно из местных дворян.

Еще скрежет зубовный

Статья была запрещена цензурой и при жизни Салтыкова не печаталась. Опубликована в 1915 г. в № 9 журнала «Вестник Европы», по автографической рукописи, хранившейся у М. М. Стасюлевича. Последующая судьба рукописи неизвестна. Как явствует из публикации «Вестника Европы» и редакционного примечания к ней, в конце утраченного или неразысканного автографа статьи имелись подпись и дата — «М. Салтыков. 23 февраля 1860 г. Рязань», а на первом листе надпись Салтыкова: «Если статья напечатается, то просят отпечатать особо 25 оттисков» и помета над нею: «Не одобряется». Вс. Суходрев в статье «Неизданные произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина» сообщает со слов М. М. Стасюлевича о другой карандашной пометке: «№ 90. Неудобно» («Новое время», 1910, № 12155 от 13 января). Но, по-видимому, «неудобно» и «не одобряется» — не две надписи, а одна, но только в первом или во втором случае неверно прочтенная.

История статьи такова. В февральском номере журнала «Вестник промышленности», издававшегося в Москве под редакцией известного финансиста Ф. В. Чижова, была помещена статья под заглавием «Косвенные налоги на фабрики», с подзаголовком «Рассказ проезжего», с подписью «Проезжий» и с эпиграфом «Не бойся суда, а бойся судьи». Статья в беллетристической форме описывала дорожные встречи автора и его беседу с городничим уездного города Нововласьевска, подвергшимся опале со стороны губернских властей и переведенного в другой уезд; потом автор, попадая в самый Нововласьевск, еще подробнее узнавал в нем о причинах опалы городничего. Причина, в изложении «Проезжего», заключалась в том, что некоторые добродетельные фабриканты этого города вместе со своим управляющим, англичанином, решили облагодетельствовать местных крепостных крестьян и взяли их к себе на фабрику рабочими, уговорив для этого помещиков, которым принадлежали крестьяне, дать им волю. Но губернское начальство злонамеренно вмешалось в это дело и стало преследовать как фабрикантов, так и местные власти, арестовывая ни в чем не повинных людей. Во враждебно-юмористических зарисовках губернского начальства особенно доставалось вице-губернатору, изображенному в образе бюрократа-формалиста, пляшущего под дудку своих подчиненных, чистота намерения которых в преследовании фабрикантов бралась под сомнение.