Том 5. Литургия мне

Рогачева(любезно). Пожалуйста. Ну вот, большое вам спасибо, Миша. Завтра я вам непременно отдам. Константин Федорович, вот возьми, отдай этому субъекту. (Уходит так же стремительно, как и пришла.)

VI

Рогачев рассматривает трехрублевку с некоторым сожалением: надо отдать.

Катя. Давно ли, папа, ты получил сто двадцать рублей, а уж опять у тебя нет денег.

Рогачев. Сто рублей не деньги. Это — маленькие деньги. Вот три рубля, когда их нет, вот это — большие деньги. Ну, гражданин Аким, получай, твое счастье.

Мужик(благоговейно принимая деньги негнущимися, корявыми пальцами, бормочет). Спаси тебя Господь! Дай тебе Господи доброго здоровья!

Рогачев, посвистывая и помахивая тросточкою, уходит в дом.

Мужик(кланяясь Кате). Спаси тебя Христос, барышня. Дай тебе Господи доброго здоровьица и женишка хорошего. (Неторопливо уходя, бормочет.)Жрет ягоды с лоботрясом.

VII

Катя(спрашивает Михаила). Ты последние деньги отдал?

Михаил. Да мне сейчас не нужно.

Катя(ласкаясь к Михаилу, говорит). Миша, скажи, что ты во мне любишь? Что ты больше всего любишь?

Михаил. Твой смех. Он точно золотой колокольчик.

Катя(тихо). А еще что?

Михаил. Твою радость. Ты рада жизни, и солнцу, и ветру, и дождику рада, ну, всему, всему. И когда ты приходишь, все вокруг звенит и смеется от радости.

Катя(еще тише). А еще что?

Михаил. А еще твои босые ножки. Они такие загорелые и такие тонкие, как у лесной царевны, летающей по воздуху на легких, легких крыльях. А когда она идет по земле, былинки и песчинки приникают к ее ногам, и целуют ее босые ноги, и шепчут ей с кроткою, нежною любовью: ты — наша, ты — земная, но когда ты с нами, земля наша превращается в земной рай, невинный и счастливый.

Катя улыбается мечтательно и весело. Михаил тихо привлекает ее к себе. Они целуются долго и нежно.

Михаил(спрашивает). А ты, Катя, что во мне любишь?

Катя(отвечает весело). Я? Что люблю? Вот придумал. Да я все люблю.

Михаил. А что-нибудь особенно любишь?

Катя(улыбаясь). Люблю.

Михаил. А что?

Катя. А вот то. Это самое.

Михаил. Ну, скажи, не шали.

Катя(смотрит на Михаила внимательно и говорит серьезно). Я люблю в тебе то, что ты — такой серьезный. И у тебя этот вихор упрямый такой милый. Ни за что его не пригладишь. Ты — серьезный и забавный такой.

Михаил(улыбаясь). Что же тут забавного?

Катя. Ты иногда вот так нахохлишься и думаешь, как Марий на развалинах Карфагена. (Смеется.)

Михаил. Вот, вот. Так меня и нарисовала Лилит.

Михаил вынимает из бокового кармана в блузе записную книжку, достает из нее небольшой рисунок на листке бумаги и показывает его Кате.

Катя(всматривается, весело смеется и говорит). Похож, похож как две капли воды. (Но вдруг она сердито хмурится и досадливо кричит.)Противная Лилит! Как она смеет! (Плачет.)

Михаил(лаская и утешая Катю, говорит). Ну, полно, что ты! Что ж тут обидного?

Катя. Как она смеет! Я никому не позволю тебя обижать. (И вдруг опять смеется.)

Михаил. Стрекоза!

Катя. Пожалуйста! Я уж не стрекоза, мне уже шестнадцать лет.

Михаил(улыбаясь, передразнивает). Шешнадцать лет!

Катя. Противненький, не смей смеяться надо мною!

Михаил. Если бы я был поэтом, я написал бы о тебе такую поэму, каких еще никто не писал.

Катя. О, такую скучную? (Смеется.)

Михаил. Ах ты, стрекоза!

Катя(напевает). Стрекоза, стрекоза, коза, коза! Стрекоза, рикоза, коза, аза! (Кружится по террасе, легкая и веселая, и потом садится рядом с Михаилом и обнимает его.)