Том 5. Плавающие-путешествующие. Военные рассказы

– Так ведь, если бы он не пошел, ты бы стала его прижигать папиросами?

– Конечно, – кротко согласилась Полина.

На всех нападала сонная одурь. Было еще только два часа. Через четыре нужно было начинать беспокоиться о столике для обеда. Наконец явился Шпингалет с тремя розами.

Полина на него набросилась, розы сейчас же оборвала, пробовала было кормить их лепестками голубей, но так как голуби цветов не клевали, то Полина весь остаток лепестков всыпала себе в кружку с молоком, стала приставать к спутникам, чтобы они все посмотрели, какое красивое сочетание, и наконец неожиданно заявила, что никогда так не веселилась.

Стали ходить по храмам «дружбы», мавзолеям и могилам. Полина Аркадьевна завздыхала о Греции и сказала, указывая на фигуру, приближавшуюся к ним:

– Вот идет человек, который понимает больше, чем кто бы то ни было, всю прелесть утренней юношеской Греции… Это – граф Печаткин…

Навстречу шел полный, бритый розовый человек лет двадцати пяти, а может быть и тридцати, в клетчатом шотландском костюмчике, в маленькой шапочке с ленточками, голыми руками и коленками.

– Он – сумасшедший? – спросил Иней.

– Нет… отчего?

– Зачем же он оделся такой чучелой?

– Потому что ты – дурак и ничего не понимаешь: он человек свободный и носит то, что ему кажется красивым. А что коленки и руки, так что же? у него тело хорошее. Говорят, что утром он после купанья ложится в траву совсем, совсем не одетый, а голые мальчики обсыпают его цветами; ему это нравится, он это и делает.

– Да ведь не в том дело, что он это делает, а в том, что это фальшиво и безвкусно.

– А по-моему нет. Я очень жалею, что сама этого не делаю…

– Отчего же ты этого не делаешь? вот придем на музыку, разденься и ляг на стол, а мы купим цветов, откомандируем Шпингалета, разденем его, только шпагу оставим, – и действуйте с Богом! Красота получится еще более потрясающая.

– Вы просто тупые буржуи… и я с вами не хочу разговаривать. Вы не понимаете никакого тонкого движения души.

Так как сонная одурь одолевала все сильнее и сильнее, то, действительно, наша публика и молчала до тех пор, покуда не наступило время хлопотать об обеде. Тут Полину Аркадьевну заняла компания гусар, которых она уже не хотела раздевать, а наоборот, казалось, заставила бы сохранять полную амуницию даже в самые критические моменты любви. Но и это развлечение прошло как-то в полусне, и глаза Полины загорелись настоящей жизнью только, когда она увидела невдалеке от себя Правду Львовну с братом.

– А где же Лелечка? – подумала вслух Полина, – наверное, осталась в городе и видится с Лаврентьевым.

Как это ни странно, ни о намерении Лаврентьева жениться на Елене Александровне, ни о причастности Лаврика к этой истории Полина Аркадьевна ничего не знала и как-то случайно не вообразила. Женитьба казалась ей слишком обыкновенной, а об Лаврике она фантазировала в несколько другом направлении. Ираида Львовна и Леонид Львович были вдвоем, имели вид сосредоточенный и, казалось, мало обращали внимания на то, что делалось вокруг них. Это не ускользнуло от взоров Полины Аркадьевны, и она, отодвинув сладкое, сказала:

– Вы покуда закажите кофе, а я пойду поговорю. Я тотчас вернусь, так что вы за мной не ходите.

Соседи не очень удивились, что к ним подошла Полина, и будто даже очень мало интересовались, что с нею было, хотя они ее и не видели уже недели две, так что расспросами занялась Полина, а те двое давали ей неопределенные ответы или говорили о вещах безразличных. «У Лелечки мигрень, она осталась в городе, Лаврентьев куда-то пропал, Ираида через три дня уезжает в Смоленск, Пекарский ничего; кажется много пишет; все по-старому, как будто никаких катастроф не предвидится».

Полина Аркадьевна смотрела разочарованно и тоскливо. Как скучен мир, как скучны люди! поневоле пожалеешь, что закрылась «Сова». Там, по крайней мере, всегда была атмосфера если не катастроф и сильных страстей, то всяких интриг и сложностей.

Чтобы не окончательно разочароваться в жизни, Полина Аркадьевна на всякий случай сказала Ираиде:

– Мне бы нужно было еще поговорить с вами, дорогая, – определенно не зная, что она будет говорить.

Ничего! с Ираидой могут и старые «охи» и «ахи» сойти, а то ведь это же немыслимо так жить: служат, пишут, едут в деревню, никакой полировки крови! хоть бы квартиру кто переменил! Ираида, слегка наклонив голову, спросила равнодушно:

– Есть какие-нибудь новые обстоятельства?

Полина Аркадьевна, положив свою маленькую ручку на белую руку Правды, медленно протянула:

– Да, – как вдруг она заметила, что Леонид Львович, вспыхнув, стал улыбаться и приветливо кивать головой куда-то вдаль.

– Да, – повторила еще раз Полина Аркадьевна более уверенно: – конечно, это вам самим должно быть известно… – она не докончила фразы, потому что не отыскала глазами, кому кланялся Царевский.