Том 5. Просто любовь. Когда загорится свет

Алексей быстро шел домой по хрустящему, таинственно поблескивающему снегу, отражающему свет почти невидимого, подернутого седым туманом месяца. Небо было почти белое, и перспектива улиц казалась бесконечной в мягком, кротком полусвете. У самого подъезда он встретил Людмилу с Асей.

— А вы куда?

— Мы с прогулки. Правда, папочка, какая хорошая погода? Мне всегда казалось, что я не люблю зимы, но ты только посмотри, как красиво, правда? Может быть, даже красивее, чем летом. Хотя нет, летом красивее.

Со двора доносилась музыка, — играли на гармошке.

— А у них опять играют, — сказала Ася.

— У кого?

— У милиционера. У них теперь все время играют и приходят гости и пьют. Ты разве не знаешь?

— Нет.

— Там ведь приехал муж этой тетеньки, — знаешь, он погиб, а потом оказалось, что не погиб, а у нее уже другой муж, и теперь он приехал, и вот они все пьют и танцуют, а потом плачут.

— Кто плачет?

— Ах, какой ты, ну не гости же, а они… Милиционер и милиционерша, ну и этот муж…

— А у тебя откуда такие сведения?

— Как откуда? Все знают… И мне говорила дворничихина Леся, а она уж знает, правда? А у них такая маленькая девочка, и я иногда с ней играю. Ты любишь маленьких детей? Этот новый, нет, тот, старый, который приехал, все носит ее на руках, она, очевидно, ему очень нравится. И она, вправду, очень красивая. Как ты думаешь, мама, у Фроси теперь будет два мужа?

— Ну что ты болтаешь? Нельзя ведь иметь двух мужей…

— Ну, так как же? Она же думала, что его убили… Так что же теперь будет?

— Не знаю, дочурка… Останется либо с одним, либо с другим.

— Да? Но ведь жалко…

— Кого жалко?

— Милиционера… И того, второго…

Людмила зажигала лампу; Алексей с улыбкой смотрел на Асю. Но девочка уже позабыла о милиционере. Она заметила на столе клочок бумаги в клеточку.

— Папочка, сыграй со мной в «морской бой», пока тебе мама подогревает обед… Я тебя очень прошу!

— Ну давай, что ж с тобой поделаешь.

Людмила смотрела из кухни на две склонившиеся над столом головы. На темную голову Алексея и светлую — Аси. Сердце болезненно сжималось. Все как будто было в порядке, — они не возвращались к тому разговору, и Алексей был теперь другой, гораздо веселее и приятнее. Она чувствовала себя как бы исключенной из семейного круга, которым свет висячей лампы очертил две головы, светлую и темную, склонившиеся над столом.

Сюда тоже доносились снизу чуть слышные звуки гармошки. Людмила вспомнила, что она уже несколько раз столкнулась во дворе с женой милиционера, но та проходила сторонкой, не глядя ей в глаза, словно желая избежать разговора. Занятая своими делами, Людмила не обратила на это внимания, но теперь вспомнила и высокого худого человека, стоящего на пороге флигеля с завернутым в платок ребенком на руках.

А во флигеле охрипшим голосом скрипела гармонь, и Фрося, спотыкаясь о ноги сидящих, танцевала с мужем-милиционером. Степан, прежний муж, сидел на кровати и играл, склонив голову на плечо, и не отрывал глаз от своей и не своей теперь жены.

— Что же, выпьем, — остановился милиционер и налил водки в толстые, зеленого стекла стопки. Дворничиха выпила, шумно глотнув и по-деревенски выплеснув последние капли. Теснящиеся в углу девушки хихикали.

— Выпей, Степан, — угощал милиционер, и тот, отложив гармонь, мрачно опрокинул стопку.

— Эх, — вздохнул он.

Милиционер присел рядом и обнял его за плечи.

— А ты не вздыхай, не вздыхай… Что ж теперь?

— И охота язык распускать, — резко вмешалась Фрося. — Танцевать так танцевать… а то…

— Что правда, то правда! Давай, Степан, вальс, знаешь, тот, что вчера.

Степан играл вальс, Фрося танцевала с усатым слесарем из дома напротив, а милиционер резал толстыми кружками колбасу. Дворничиха встала.

— Куда же это, рано еще!

— Рано не рано, а мне пора.

— Завтра заходите, Лариса Семеновна, непременно заходите.

— Что ж, зайду, обязательно зайду.

Выйдя из комнаты, дворничиха пожала плечами. У своих дверей она столкнулась с Людмилой.

— Я хотела вас просить, Лариса Семеновна, одолжить мне на вечер корыто, надо кое-что простирнуть.

— Что же, берите, мне сегодня не нужно.

Она достала из темного угла корыто, выбросив из него какое-то тряпье. Сюда звуки гармошки доносились явственнее.

— Ишь, веселятся, — сказала дворничиха, сделав движение в сторону флигеля.

— Где это?

— Да где же? У милиционера… Первый муж вернулся!..

— Ну и как?

— Да ничего. Она с детьми перешла в кухню, а те вдвоем спят на одной кровати, и как только он со службы, сейчас же гармонь… А потом сидят и плачут все трое… Смех да и только…

— Да, трудно им…

— Чего там трудно? Что уж ее так припекло, сейчас же мужика искать? Подождать-то не могла? Нет, только тот пропал, сейчас и новый мужик, и еще ребенок, а вот теперь… Отлупил бы он ее как следует, лучше бы было, а то… «Фросенька» да «Фросенька» — и один и другой перед ней на задних лапках ходят… Потеха! Я вот двадцать лет без мужика живу — и ничего. А она — ишь, тут недолго и беде случиться.

Людмила невольно окинула глазами сгорбленную спину старухи, ее морщинистое лицо.

— Что же, молодая…