Том 5. Проза, рассказы, сверхповести

73.

Я кусочек жира
В мышеловке между книг.

74.

«Отречемся от старого мира» –
Я в поле раздавшийся крик.

75.

Кто будет размышлять
Своим белым скорбным челом до зари,
Его я буду приучать
Быть пламени – «гори!»

76.

За вечерним самоваром,
Ложкой стукая в стакан,
Я оденусь земным шаром,
Уеду в небостан.

77.

А я ночной сторож.

78.

А я толпой, где сто рож.

79.

Я полечу за урожаем
На солнечные пятна.
Мы молодеем и свежаем,
А после на попятный.

80.

Игре сынов земли мятеж дай!
Люди, мы носим вас нашей одеждой.

81.

Я буду кудрявою нитью чахотки.

82.

А я лицом деревенской молодки.

83.

Я город насекомых
У нищего певца.

84.

Чумной на соломах,
Несчастьем отца.

85.

Чумною палочкой.

86.

А я русалочкой.

87.

Я чаном с ядом.
Лечу к усладам!
Старуха будет по каплям капать
И бить лбом в паперть.

88.

А я болезнью, чьи союзники –
Крысы, мухи и суслики.

89.

Толпой стрекоз.

90.

Бочонком водки.

91.

Купавами около лодки.

92.

Я судорога чумных
После смерти.

93.

Я – хохотушка.
А люди – черти!

94.

Я босоножка, <играю поступками>.

95.

Я женщина с покупками.

96.

Я нож кровавый, на вершок
Он в сердце был!

97.

Я с голубым цветком горшок,
А имя я забыл.

Гроза.

Сестра за сестрою летели, во мраке ныряя.

Хор.

Сестры! Сестры! все мы нагие!
    все мы едины! все мы равны!
Бросимся в реки, все мы похожи,
      как капли воды!
Великого мы девушки-цацы.
Все смуглоглазые, будем купаться.
Сложим одежды, потом перепутаем,
Все переменим – все мы равны,
И после оденем, русалки волны.
И кто был в воде нем, будет бус без.
Мы – равенство миров, единый знаменатель.
Мы ведь единство людей и вещей.
Мы учим узнавать знакомые лица в корзинке овощей,
Повсюду единство мы – мира кольцо!
Бога лицо.

<Смех.>

Мыслители, нате!
Этот плевок – миров столица,
А я – веселый корень из нет-единицы.

<1918–1921>

Зангези *

Введение

Повесть строится из слов как строительной единицы здания. Единицей служит малый камень равновеликих слов.

Сверхповесть, или заповесть, складывается из самостоятельных отрывков, каждый с своим особым богом, особой верой и особым уставом. На московский вопрос: «Како веруеши?» – каждый отвечает независимо от соседа. Им предоставлена свобода вероисповеданий. Строевая единица, камень сверхповести, – повесть первого порядка. Она похожа на изваяние из разноцветных глыб разной породы, тело – белого камня, плащ и одежда – голубого, глаза – черного.

Она вытесана из разноцветных глыб слова разного строения. Таким образом находится новый вид работы в области речевого дела. Рассказ есть зодчество из слов. Зодчество из «рассказов» есть сверхповесть.

Глыбой художнику служит не слово, а рассказ первого порядка.

Колода плоскостей слова

Горы. Над поляной подымается шероховатый прямой утес, похожий на железную иглу, поставленную под увеличительным стеклом. Как посох рядом со стеной, он стоит рядом с отвесными кручами заросших хвойным лесом каменных пород. С основной породой его соединяет мост – площадка упавшего ему на голову соломенной шляпой горного обвала. Эта площадка – любимое место Зангези. Здесь он бывает каждое утро и читает песни.

Отсюда он читает свои проповеди к людям или лесу.

Высокая ель, плещущая буйно синими волнами хвои, стоя рядом, закрывает часть утеса, казалось, дружит с ним и охраняет его покой.

Порою из-под корней выступают черной площадью каменные листы основной породы. Узлами вьются корни – там, где высунулись углы каменных книг подземного читателя. Доносится шум соснового бора.

Подушки серебряного оленьего моха – в росе. Это дорога плачущей ночи.