Том 5. Путь к большевизму

Дмитрий Андреевич Фурманов Собрание сочинений Том 5. Путь к большевизму

Предисловие

В предисловии к первому изданию книги тов. Фурманова «Путь к большевизму» Г. Лелевич писал:

«Прежде всего — это первоклассный исторический источник. Перед читателем развертывается яркая картина 1917–1918 гг. в Иваново-Вознесенске. Октябрьские события в этом рабочем центре уже нашли себе освещение в статьях И. Фиргера („Красная летопись“, № 6), Ф. Н. Самойлова („Пролетарская Революция“, № 10 за 19 24 г.) и, наконец, самого Фурманова („Пролетарская Революция“, № 10 за 1922 г.). Но, во-первых, эти статьи охватывают значительно меньший хронологический отрезок. Во-вторых, они крайне невелики по размерам. В-третьих, — и это самое главное, — они в большинстве написаны значительно позднее, на основании сохранившихся в голове воспоминаний. Между тем, настоящая книга Фурманова представляет собой подробные записи, сделанные автором в те самые дни, когда происходили описываемые события.

Это, вообще, если не единственный, то крайне редкий случай. Невозможно представить себе, как умудрялся Фурманов, без отдыха варившийся в революционном котле, систематически фиксировать в те дни и внешние факты, и связанные с ними переживания и размышления. Если есть еще такие дневники активных деятелей революции 1917 г., то, во всяком случае, их чрезвычайно мало.

Дневник Фурманова отражает все характерные моменты, все этапы и отличительные черты февральско-октябрьской эпохи. Перед нами встает хмельный угар марта 1917 г. с видимостью „общенационального подъема“, с не обнажившимися еще классовыми противоречиями, с дружескими совещаниями купцов и рабочих, офицеров и солдат. А в мае уже местные революционные органы оказываются вынужденными, по требованию рабочих, арестовать крупнейших местных капиталистов. Так быстро рассеялся туман „единения классов“. Фурманов рисует постепенное пробуждение рабочей массы к активной политической жизни, дает почувствовать нарастание революционного шквала. Мелькает корниловщина. Разражается Октябрьская гроза.

Обстановка и ход Октябрьских событий переданы в дневнике с несравненной красочностью. Чего стоит замечательная картина работы телефонной станции во время саботажнической забастовки почтовиков!

Дневник дает много характерного материала по одному из важнейших вопросов истории — экономической политике советского государства. Как известно, после Октябрьского захвата власти, Ленин и с ним большинство большевистской партии наметили экономическую политику, в основном предвосхищавшую нэп. Бешеное сопротивление капиталистов, саботаж интеллигенции, белогвардейские заговоры, восстания, наступления, наконец, интервенция — принудили отказаться от этой политики и перейти к методам всеобщей национализации, привели к хозяйственной системе, известной под именем „военного коммунизма“. Как прекрасно разъяснил Ленин в одной из речей осени 1921 г., русская буржуазия, естественно, не пожелала подчиниться советскому государству или договариваться с ним, прежде чем убедилась, что захват власти пролетариатом — непреодолимый факт. Эта вынужденность перехода к политике решительной и широкой национализации подтверждается множеством фактов, приведенных в дневнике Фурманова. Вообще картина после-октябрьского саботажа предпринимателей и ответной национализации фабрик в Иваново-Вознесенском районе — одна из интереснейших страниц не только в книге Фурманова, но и во всей нашей исторической литературе.

Чрезвычайно характерно описание развертывания работы отдела народного образования в обстановке саботажа учительства и катастрофического недостатка культурных сил. Важны беглые зарисовки деятельности Фрунзе в Иваново-Вознесенске».

Однако, помимо того, что книга тов. Фурманова является первоклассным историческим источником, помимо того, что она имеет большую социально-психологическую ценность (оценка Лелевича, которой я ниже коснусь), помимо этого у нее есть еще одно достоинство, позволяющее перенести ее из разряда источников и документов в разряд высокосознательной умственной деятельности, имеющей совершенно самостоятельное значение.

Я затрудняюсь, по линии какого жанра занести это произведение, — будучи по характеру своему мемуарным, оно идет по средней линии между литературой политической и художественной, но по самому характеру своего воздействия оно осуществляет задания и первого и второго рода.