Том 5. Так скучают в Утопии

поверхности второй планеты. Экипаж цел и невредим.

Он обнаружил выживших после Космического Столкновения. Срочно желаем восстановить связь с Землей».

Эти несколько строк, переведенные на русский, английский и французский языки, были записаны на ленту и непрерывно, на протяжении многих часов, передавались через микрофон, тогда как сами мы регулярно меняли частоту передачи.

Прошло три теллусийских дня, а мы так и не получили ответа. Мы даже никак не могли узнать, было ли вообще наше сообщение перехвачено спутником. Спрашивали мы себя и о том, как долго сообщение может идти до Земли. По словам Руденко, зона соприкосновения двух вселенных находилась для нас где-то в стороне Соля, примерно в шестистах — семистах миллионах километров, а для Солнечной системы — приблизительно в шести миллиардах километров от Солнца. В общей сложности это могло составить около семи миллиардов километров, и если законы распространения радиоволн не изменились от контакта двух континуумов, то четверти теллусийского дня должно было бы хватить на путь в одну сторону и еще четверти — на путь обратно... Но многого ли стоили эти расчеты при таком количестве гипотез и неизвестных?

Мы не могли оставаться в ожидании бесконечно. И ладно, если бы мы могли тем временем исследовать Арес!.. Но это было слишком опасно. «Смоленск» уже попытался, а он, в сравнении с нами, располагал куда большими возможностями!

В общем, по прошествии этих трех дней нужно было что-то решать. Естественно, благодаря радиотелескопу в Больё, мы регулярно держали теллусийское правительство в курсе событий и спрашивали, какие будут инструкции. Насколько мне помнится, новые директивы Униона поступили 19 марта по теллусийскому календарю: отправив подробный отчет о наших открытиях, мы должны были отправиться в «великое путешествие» к Земле. Если бы мы не вернулись, Теллус, по крайней мере, смог бы извлечь пользу из нашего опыта и результатов. Подтверждение получения отчета пришло очень быстро — вместе с пожеланиями удачи от всего теллусийского населения.

«Ирида» направилась к границам нашей системы.

Как я уже говорил, «зона гиперкасания» двух вселенных находилась близ орбиты Соля с внешней ее стороны. К счастью, эта звезда находилась в то время далеко от той траектории, которой нам предстояло следовать. Мы могли избежать ее соседства, что многое для нас упрощало. Координаты зоны, отмеченные Руденко двумя годами ранее, конечно же, немного изменились, но, отталкиваясь от расстояния примерно в шестьсот пятьдесят миллионов километров — при постоянном ускорении и максимальной мощности, — мы высчитали, что все путешествие займет у нас около семидесяти дней. Затем нам потребовалось бы еще как минимум двести дней, чтобы достичь уже Земли, но мы надеялись на то, что еще гораздо раньше нам удастся связаться с земными форпостами Солнечной системы.

К счастью, такую возможность предусмотрели еще при отлете с Теллуса: «Ирида» была в достаточной мере обеспечена необходимыми резервами. Мы приняли меры для того, чтобы как можно лучше справиться со скукой и монотонностью столь продолжительного путешествия. Возбуждение, царившее на борту, пока мы оставались в окрестностях Ареса, быстро сошло на нет. Теперь мы вели главным образом растительный образ жизни. Мы уже пресытились видами окружавшего нас космоса и всё реже и реже поднимались на мостик, оставляя командный пункт в полное распоряжении вахтенных. Их основная задача состояла в постоянном прослушивании радио, но, кроме как с Теллуса, до нас не доходило ни одного вразумительного сообщения.

Помимо приемов пищи и обязательных физических упражнений, я дремал или читал на своей койке. Луис и Морьер, мои соседи по каюте, также, как правило, находились рядом. Иногда случалось, что к нам заходил убить время тот или иной член экипажа, и тогда — на несколько минут или же часов — завязывалась вялая беседа.

Именно такого рода собрание проходило у нас в каюте на шестнадцатые сутки. Должно быть, мы находились уже в восьмидесяти или девяноста миллионах километров от Ареса. Перед нашей открытой дверью только что остановился Руденко: в любом другом месте его позу сочли бы акробатической, ибо он держался неподвижно, подтянув колени к подбородку и указательным пальцем цепляясь за верхнюю часть дверной коробки. Наше ускорение было столь слабым, что сила тяжести на борту была практически нулевой.

Командир, как обычно, стонал от невероятной медлительности «Ириды» в сравнении с изящными борзыми земного космического флота, некоторые из которых, по его словам, имели вдесятеро большую мощность и вдесятеро же меньшую массу.

— Это всё — из-за вас, — сказал я. — Если бы вам не взбрело в голову подойти слишком близко к Аресу, «Смоленском» и сейчас можно было бы пользоваться.

— Или, по крайней мере, — заметил Луис, вступая в игру, — мы смогли бы восстановить и другие два его реактора, что дало бы нам втрое большую мощность.