Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы

Взойдёт любовь, нетленно-молодая,
Блаженные настанут времена,
И, без зачатия детей рождая,
Возникнет дивная жена.

«Обширный мир тончайших очертаний…»

Обширный мир тончайших очертаний,
Бесцветный, но изящный круг!
Вне жизни он, но в нём – родник мечтаний,
Он любит медленный досуг.

«Безумных дней томительная смена…»

Безумных дней томительная смена,
Ночей безумия томительная мгла, –
Их ткань легка, как злая пена,
И входит в жизнь, как хитрая игла.

Отдых

«В час, лишь Господу известный…»

В час, лишь Господу известный,
В час полуночи глухой
К нам сойдёт Жених Небесный
Потаённою тропой, –

И блажен, кто бодр и светел,

Ждал Желанного в ночи,
Кто ночные тени встретил
Ясным пламенем свечи.

Кто ж, печалясь в мёртвом мраке,

Не поддерживает свет,
Для того на браке
Места нет!

«Наконец надо мной зазвучал…»

Наконец надо мной зазвучал
Твой призыв, чародейка весна!
Я услышал его и восстал
От глубокого зимнего сна.

И расстался я с тёмной тоской.

Пред тобою, весна, я стою.
Я разнежен твоей красотой
И весеннюю песню пою.

Я пою о восстаньи моём, –

Я о тёмном паденьи забыл!
Я о громе пою, – этот гром
Благовестно меня разбудил.

«Наконец-то добились мы счастья…»

Наконец-то добились мы счастья,
Но какою ценой!
Выносили мы холод ненастья
И палящий томительный зной.
Миновало тяжёлое время.
Позабудь истомившее бремя.

Говоришь ты: «Промчались невзгоды,

Но глубокий оставили след,
И не смоют Летийские воды
Отпечатков промчавшихся лет».

Милый друг, не крушися напрасно,

Не мрачи опасеньем души.
Если небо над нами так ясно,
Наслаждаться и верить спеши.

Если б снова порывы печали

О прошедшем тебя взволновали,
Подымая рыданьями грудь, –
Поскорей осуши свои глазки,
Расточай мне желанные ласки,
И былую тоску позабудь.

«Благоуханье по весне…»

Благоуханье по весне,
В прозрачной ночи трепетанье,
Лучи от звёзд и блеск в луне,
В реке порожистой журчанье,

И ветер, нежное дыханье,

Подъемлет шёпот по волне,
И ты, полночное мечтанье,
Опять разбужено во мне.

Опять в душе встаёт тревога,

И совесть поверяет строго
Всю жизнь безумную мою.

Но то, что было горьким чадом,

Теперь блаженным стало ядом,
И этот яд я тихо пью.

«Трава свежа, земля мягка…»