Том 5

Доклад этот, совершенно в стиле самых трафаретных дипломатических документов, излагает прежде всего историю возникновения великого герцогства Познанского в 1815 г. путем «включения» и «соединения». Затем следует перечень обещаний, которые Фридрих Вильгельм III в то же время дал познанцам: сохранение их национальности, языка и религии, назначение наместника из уроженцев данной местности, распространение на познанцев знаменитой прусской конституции[190].

Известно, что из этих обещаний было выполнено. Свобода сообщения между тремя частями, на которые была разорвана Польша, — свобода, на которую Венский конгресс тем более спокойно дал свое согласие, чем менее осуществима она была, — разумеется, так и не была проведена в жизнь.

Дальше следует вопрос о составе населения. Г-н Штенцель вычислил, что в 1843 г. в великом герцогстве проживало 790000 поляков, 420000 немцев и около 80000 евреев, всего около 1300000 жителей.

Утверждению г-на Штенцеля противоречат утверждения поляков, в частности, архиепископа Пшилуского, согласно которым в Познани проживает значительно больше 800000 поляков, тогда как немцев, за вычетом евреев, чиновников и солдат, едва насчитывается 250000 человек.

Но будем исходить из утверждения г-на Штенцеля. Для наших целей и этого совершенно достаточно. Чтобы устранить всякие дальнейшие пререкания, допустим, что в Познани проживает 420000 немцев. Кто же такие эти немцы, число которых посредством включения евреев доводится до полумиллиона?

Славяне являются преимущественно земледельческим народом, мало искушенным в занятиях городскими промыслами в том виде, в каком последние были возможны до сих пор в славянских странах. Торговый обмен в его примитивных, грубейших формах, когда он ограничивался одной лишь мелочной торговлей, всецело был предоставлен евреям, торгующим вразнос. Когда население увеличилось и культура его возросла, когда почувствовалась потребность в городских промыслах и концентрации городского населения, немцы потянулись в славянские страны. Немцы, достигшие своего наивысшего расцвета в мелком бюргерстве средневековых имперских городов, в вялой караванной внутренней торговле и ограниченной морской торговле, в цеховом ремесле XIV и XV вв., — эти немцы обнаружили свое призвание быть мещанами мировой истории именно тем, что они и поныне составляют ядро мелкой буржуазии во всей Восточной и Северной Европе и даже в Америке. Ремесленники, мелкие торговцы и мелкие посредники в Петербурге, Москве, Варшаве и Кракове, в Стокгольме и Копенгагене, в Пеште, Одессе и Яссах, в Нью-Йорке и Филадельфии в значительной, часто преобладающей степени состоят из немцев или лиц немецкого происхождения. Во всех этих городах имеются кварталы, где говорят исключительно по-немецки, а некоторые города, как Пешт, даже почти сплошь являются немецкими.

Эта немецкая иммиграция, особенно в славянские страны, продолжалась почти непрерывно, начиная с XII и XIII веков. Кроме того, со времен Реформации, вследствие преследования религиозных сект, большое число немцев время от времени вынуждено было бежать в Польшу, где их принимали с распростертыми объятиями. В других славянских странах, в Богемии^{111}, Моравии и т. д., славянское население в результате завоевательных войн немцев сильно сократилось, а немецкое население вследствие вторжения увеличилось.

Особенно ясно это видно именно в Польше. Немецкие мещане, осевшие там сотни лет тому назад, издавна столь же мало причисляли себя в политическом отношении к Германии как и немцы в Северной Америке, или же как «французская колония» в Берлине и 15000 французов в Монтевидео — к Франции. Насколько это возможно было во времена децентрализации XVII и XVIII вв., они стали поляками, по-немецки говорящими поляками, и давно уже совершенно отказались от всякой связи с родиной.

Но ведь они принесли в Польшу культуру, образование и просвещение, торговлю и промыслы! — Действительно, они принесли с собой мелкую торговлю и цеховое ремесло; своим потреблением и развитием здесь ограниченного обмена они до некоторой степени подняли производство. О высокой образованности и просвещенности что-то не слышно было до 1772 г. во всей Польше, а с того времени и в австрийской и русской Польше. О прусской Польше мы еще поговорим подробнее.