Том 5

«Я полагаю, что именно познанские депутаты призваны принять участие в голосовании, потому что речь идет как раз о важнейших правах тех, которые нас сюда послали».

Г-н Зенф переходит затем к истории Польши со времени первого раздела и обогащает ее множеством таких злостных извращений и вопиющих вымыслов, что по сравнению с ним г-н Штенцель оказывается самым жалким кропателем. Все, что только есть сносного в Познани, обязано своим происхождением прусскому правительству и «нетцким братьям».

«Возникло великое герцогство Варшавское. Место прусских чиновников заняли польские, и уже в 1814 г. почти нельзя было заметить и следа того хорошего, что сделало прусское правительство для этих провинций».

Г-н Зенф прав. «Нельзя было заметить и следа» ни крепостного состояния, ни бюджетных отчислений польских округов прусским учебным заведениям, например, университету города Галле, ни вымогательств и жестокостей прусских чиновников, не знающих польского языка. Но еще Польша не погибла, так как милостью России Пруссия снова возвысилась, и Познань снова перешла к Пруссии.

«С тех пор возобновились стремления прусского правительства улучшить положение провинции Познань».

Кто хочет узнать подробности об этом, пусть прочтет памятную записку Флотвеля 1841 года[201]. До 1830 г. правительством не было сделано ровно ничего. Во всем великом герцогство Флотвель нашел лишь четыре мили шоссейных дорог! А надо ли перечислять благодеяния самого Флотвеля? Г-н Флотвель, хитрый бюрократ, старался подкупить поляков проведением шоссейных дорог, превращением рек в судоходные, осушением болот и т. п., но он подкупал их не на деньги прусского правительства, а на собственные деньги поляков. Все эти улучшения были произведены главным образом на частные средства или на средства округов, и если кое-где правительство добавляло и свою субсидию, то это составляло лишь самую незначительную часть тех сумм, которые оно извлекало из провинции путем налогов или в виде дохода с польских национальных и церковных доменов. Далее, поляки обязаны г-ну Флотвелю не только дальнейшей приостановкой избрания ландратов округами (с 1826 г.), но, в особенности, постепенной экспроприацией польских помещиков путем скупки правительством поместий, продаваемых с молотка, и последующей перепродажи их лишь благонадежным немцам (королевский указ 1833 г.). Последним благодеянием флотвелевского управления было улучшение школьного дела. Но и это было опять-таки одной из мер опруссачения. Средние школы должны были при помощи прусских учителей опруссачивать дворянское юношество и будущее католическое духовенство, а низшие — крестьян. О действительном характере учебных заведений проболтался как-то в неосторожном порыве откровенности бромбергский регирунгспрезидент г-н Валлах; он писал обер-президенту г-ну Бёйрману, что польский язык является главным препятствием для распространения образования и благосостояния среди сельского населения! Разумеется, это так, раз учитель не понимает по-польски. — Кто же, однако, оплачивал эти школы? Опять-таки сами поляки, так как 1) большинство важнейших, но не служащих специально целям опруссачения институтов было основано и поддерживалось на частные взносы или на средства провинциальных сословных собраний, и 2) даже школы, созданные в целях опруссачения, содержались на доходы от секуляризованных 31 марта 1833 г. монастырей, а государственная казна отпустила средства лишь на десять лет по 21000 талеров ежегодно.

Впрочем, г-н Флотвель признает, что все реформы исходили от самих поляков. А о том, что величайшие благодеяния прусского правительства состояли в извлечении значительных рент, взыскании высоких налогов и в использовании молодежи для прусской военной службы, — об этом г-н Флотвель умалчивает точно также, как и г-н Зенф.

Короче говоря, все благодеяния прусского правительства сводятся к тому, чтобы пристроить в Познани прусских унтер-офицеров, будь то в качестве экзерцирмейстеров, учителей, жандармов или сборщиков налогов.

Мы не можем заниматься подробным разбором других неосновательных подозрений относительно поляков, а также лживых статистических данных г-на Зенфа. Ясно, г-н Зенф говорит с единственной целью — вызвать ненависть Собрания к полякам.

За ним следует г-н Роберт Блюм. Он, по обыкновению, произносит так называемую солидную речь, т. е. речь, которая содержит больше чувства, чем аргументов, и больше декламации, чем чувства, и которая, впрочем, как упражнение в декламации, производит, признаться, не больший эффект, чем «современное миросозерцание» г-на Гёдена из Кротошина. Польша — вал против северного варварства… если у поляков есть пороки, то это вина их угнетателей… старый Гагерн называет раздел Польши кошмаром, который тяготеет над нашей эпохой… поляки горячо любят свою родину, и нам не мешало бы брать с них пример… опасности, угрожающие со стороны России… А если бы в Париже победила красная республика и захотела силой оружия освободить Польшу, что было бы тогда, господа?.. Будем беспристрастными и т. д. и т. д.