Том 5

заинтересовано в том, чтобы сделать работу следственной комиссии как можно более фиктивной. Ораторы министерского большинства, и в первую очередь юристы, употребили весь свой запас казуистики и хитроумия, чтобы найти глубокомысленные принципиальные причины, по которым комиссия не должна допрашивать свидетелей. Мы зашли бы слишком далеко, если бы стали здесь восхищаться юридической изворотливостью какого-нибудь Рейхеншпергера и других. Мы должны ограничиться рассмотрением обстоятельного выступления г-на министра Кюльветтера.

Оставляя совершенно в стороне суть вопроса, г-н Кюльветтер начинает с заявления, насколько приятно было бы министерству, если бы подобные комиссии выяснением дела и т. д. облегчили ему выполнение лежащих на нем сложных задач. Да, если бы г-ну Рейтеру не пришла счастливая мысль предложить создание подобной комиссии, г-н Кюльветтер, безусловно, сам настоял бы на этом. Комиссии следует дать как можно более широкие задания (чтобы она не могла с ними справиться!); он совершенно согласен, что проявлять робость и нерешительность Бданном вопросе неуместно. Ее деятельность должна распространяться на все прошлое, настоящее и будущее Познанской провинции; поскольку речь будет идти только о выяснении положения, министерство не будет боязливо ограничивать компетенцию комиссии. Разумеется, могут зайти слишком далеко, по он полагается на мудрость комиссии в решении вопроса о том, следует ли, например, ей включать в круг своей деятельности также и вопрос о смещении познанских чиновников.

Таковы предварительные уступки г-на министра, уснащенные известной дозой добродетельной декламации и встреченные оживленными возгласами «браво». Затем следуют различные «но».

«Но поскольку здесь говорилось, что доклады о Познани никак не могут пролить правильный свет на положение, ибо они исходят только от чиновников, и к тому же чиновников старого времени, то я считаю своим долгом взяты под защиту это достойное сословие. Если правда, что некоторые чиновники не были верны своему долгу, то нужно наказать отдельных лиц, забывших про свои обязанности, но нельзя унижать все сословие чиновников за то, что отдельные его члены нарушили свой долг».

Как смело выступает г-н Кюльветтер! Несомненно, были отдельные случаи нарушения долга, но в целом чиновники с честью исполняли свой долг.

И в самом деле, познанские чиновники в огромном большинстве исполнили свой «долг», свой «долг перед служебной присягой», перед всей старопрусской бюрократической системой, перед своими собственными интересами, совпадающими с этим долгом. Они исполнили свой долг, не брезгуя никакими средствами, лишь бы уничтожить в Познани результаты 19 марта. И именно поэтому, г-н Кюльветтер, Ваш «долг» состоит в том, чтобы сместить всех этих чиновников!

Но г-н Кюльветтер говорит о том долге, который определялся дореволюционными законами, между тем как ныне речь идет о совсем ином долге, возникающем после каждой революции и состоящем в том, чтобы правильно понять изменившиеся условия и способствовать их развитию. А требовать от чиновников, чтобы они сменили прежнюю бюрократическую точку зрения на новую, конституционную, чтобы они, как и новые министры, стали на почву революции, значит, согласно г-ну Кюльветтеру, унижать достойное сословие!

Г-н Кюльветтер отклоняет также сделанный в общей форме упрек в том, что главари пользовались покровительством, что преступления оставались безнаказанными. Он требует указания определенных фактов.

Неужели г-н Кюльветтер всерьез утверждает, что не осталась безнаказанной хоть какая-нибудь часть насилий и жестокостей, совершенных прусской военщиной при поддержке и с ведома чиновников, при одобрении польских немцев и евреев? Г-н Кюльветтер говорит, что пока он не мог еще всесторонне ознакомиться с колоссальным материалом. В действительности, по-видимому, он в высшей степени односторонне знакомился с ним.

Но вот г-н Кюльветтер подходит к «самому трудному и сложному вопросу», а именно — каковы должны быть формы деятельности комиссии. Г-н Кюльветтер желал бы, чтобы этот вопрос был обсужден более подробно, ибо «в основе его, как было отмечено, лежит принципиальный вопрос, вопрос о droit d' enquete^{60}».

Г-н Кюльветтер осчастливил нас затем пространным рассуждением о разделении властей в государстве, в чем, вероятно, было много нового для верхнесилезских и померанских крестьян, заседающих в Собрании. Забавно слышать, как прусский министр — да к тому же еще «министр дела» — в лето от рождества христова 1848 с торжественной серьезностью излагает с трибуны взгляды Монтескьё.