Том 5

Г-н Ганземан ждет, не выступит ли кто-нибудь в его защиту. Но не находится никого, кто сделал бы это. Наконец, он с ужасом замечает, что поднимается депутат Баумштарк и, чтобы тот еще раз не объявил его «честным человеком», он сам спешит взять слово,

Вы ждете, что раздраженный, измученный булавочными уколами, истерзанный всей оппозицией лев Дюшатель покажет, наконец, всю свою мощь, что он повергнет в прах своих врагов, короче говоря, что он поставит вопрос о доверии? Увы, от былой твердости и отваги не осталось и следа, прежнее величие исчезло, как содержимое государственной казны в тяжелые времена!

С поникшей головой, униженный, непризнанный стоит перед нами великий финансист. Дело дошло до того, что он уже вынужден ссылаться на причины, да еще на какие причины!

«Каждый, кому приходилось заниматься финансами и множеством встречающихся при этом цифр (!!), должен знать, что разъяснение по финансовым вопросам не может быть сделано основательно в связи с какой-нибудь интерпелляцией, что налоговые вопросы настолько сложны, что о них ведутся прения в законодательных собраниях» (г-н Ганземан вспоминает о своих блестящих речах в блаженной памяти Соединенном ландтаге) «в течение многих дней и даже недель».

Но разве кто-либо требует основательного обсуждения? В первую очередь от г-на Ганземана потребовали простого заявления, простого «да» или «нет», по вопросу о налогах; далее от него потребовали согласия на назначение комиссии по проверке отчетности предшествовавшего управления государственным казначейством и прочего; а когда он отклонил и то и другое, ему указали на контраст между его прежними обещаниями и осторожным поведением в настоящее время.

И именно потому, что «разъяснения по финансовым вопросам со множеством встречающихся при этом цифр» требуют времени, именно поэтому комиссия и должна немедленно приступить к работе!

«Впрочем, если я ранее не поднимал финансовых вопросов, то на это имеется серьезная причина: я полагал, что если я немного подожду, то это окажет более благоприятное влияние на положение страны. Я надеялся, что в стране несколько восстановится спокойствие, а вместе с тем в известной мере восстановится и государственный кредит; я хочу, чтобы эта надежда но оказалась тщетной, и я убежден в том, что поступил правильно, не внеся эти законы на рассмотрение раньше».

Какие разоблачения! Значит, финансовые законы г-на Ганземана, которые должны укрепить государственный кредит, таковы, что угрожают подорвать государственный кредит! Г-н Ганземан считал за благо до поры до времени сохранять в секрете финансовое положение страны!

Если государство находится в таком положении, то со стороны г-на Ганземана безответственно делать такие неопределенные заявления вместо того, чтобы открыто заявить о положении финансов и с помощью самих фактов рассеять все сомнения и слухи. В английском парламенте после такого бестактного заявления немедленно был бы вынесен вотум недоверия.

Г-н Зиберт:

«До сих пор мы ничего не сделали. Все важные вопросы, как только дело доходило до их разрешения, снимались с обсуждения или откладывались, Мы до сих пор не приняли еще никакого решения, которое носило бы законченный характер, мы еще не довели ни одного дела до конца. Неужели и сегодня мы поступим так же, неужели мы опять отложим вопрос, поверив обещаниям? Кто поручится нам за то, что министерство продержится у власти еще неделю?»

Г-н Парризиус вносит поправку, в которой г-ну Ганземану предъявляется требование в течение 14 дней представить комиссии по проверке из 16 членов, которую надлежит избрать немедленно, необходимые данные об управлении финансами и государственной казной, начиная с 1840 года. Г-н Парризиус заявляет, что это — специальное поручение его избирателей: они желают знать, что стало с государственной казной, которая в 1840 г. насчитывала свыше 40 миллионов.

Эта поправка, еще более резкая, чем первоначальное предложение, казалось, должна была бы поднять на дыбы измученного Дюшателя. Теперь-то уж, вероятно, будет поставлен вопрос о доверии?

Как раз наоборот! Г-н Ганземан, который был против предложения, абсолютно ничего не имеет возразить против этой поправки с ее оскорбительным ультимативным требованием о сроке! Он замечает лишь, что это дело потребует необычайно много времени, и выражает сочувствие бедным членам комиссии, которым придется взять на себя такую малоприятную работу.

Далее были сделаны кое-какие замечания по вопросу о голосовании, причем дело не обошлось без нескольких нелестных слов по адресу г-на Ганземана. Затем происходит голосование, проваливаются различные мотивированные и немотивированные предложения о переходе к очередным делам, и поправка Парризиуса, которую поддерживает г-н Гребель, принимается почти единогласно.