Том 6

С нами ехал и какой-то командир со «шпалами» в петлицах. Фамилия у него была Егоров. Мы с ним разговаривали обо всем на свете — начиная с выяснения того, как кто из нас относится к мадоннам в Эрмитаже, и кончая раздумьями на тему: применят немцы газовое оружие или нет. Время от времени в наш разговор вставлял свое слово и слепой старик из угла. Он кричал: «Егоров? У вас есть дети?» — «Да, папаша, есть. Дочка». — «Егоров, вы должны отомстить Гитлеру за наших детей, слышите? И не просто убить его, нет. Убить такого негодяя мало. Вы должны придумать ему казнь, какой люди на земле еще не знали, слышите?»

Егоров сошел в одном из селений, где стояла его часть; старик все перепутал, стал называть Егоровым меня, а Веру моей дочкой. «Егоров, вы меня слышите?» Ему хотелось говорить и говорить о прошлом, настоящем и будущем.

Фургон двигался медленно, почти как фура первых переселенцев в степях Северной Америки, застревал в дорожных «пробках», и, когда по этому поводу возникала зверская ругань, с помощью которой затор якобы должен был немедленно рассосаться, старик спрашивал: «А где же Егоров с дочкой?». «Где Егоров с дочкой?» — спрашивалось и в том случае, когда мы останавливались погреться в попутных селениях, и старик беспокоился, как бы кто, задремав у печки, не отстал от машины.

Когда мы назавтра въехали в задымленный времянками Тихвин, старик был мертв — тряска его доконала. Плакали внуки и внучки, кричала жена. Остальные все стояли и сидели вокруг молча, разводили руками, и никто ничем уже не мог никому помочь.

3

Обосновались в редакции возрождающейся тихвинской газеты «Социалистическая стройка». Здание каменное, полуразбитое, полуразрушенное, но на втором его этаже сохранились более или менее пригодные для жизни и работы две или три комнатенки. В одной из них разместился редактор, приветливый, улыбчивый, гостеприимный человек — Евгений Иванович Негин. У него несколько столов и стульев, диван-канапе, плита-лежанка и скрипучая деревянная кровать за перегородкой, или, вернее, занавеской из плащ-палатки. Редактор здесь живет, здесь работает, здесь принимает посетителей; а еще у него в комнате останавливаются все корреспонденты центральных и нецентральных газет, прибывшие так же, как мы, в Тихвин, чтобы рассказать читателям о серьезной победе советских войск под Ленинградом. Словом, в редакции Евгения Ивановича Негина именно то, что называют проходным двором.

Пока мы оставались в Ленинграде, пребывали в частях Ленинградского фронта, то, что происходило и происходит в районе Тихвина, нам представлялось довольно-таки смутно. Где-то по волховским лесам идет со своими корпусами и дивизиями гитлеровский генерал Шмидт, он намеревается замкнуть второе кольцо вокруг нашего города, но на пути у него стоят части Красной Армии, которые в конце концов перешли в решительное контрнаступление и отбросили гитлеровского генерала в район Киришей.

Перед самым отъездом из Ленинграда, дня за два, за три до того, я прочел в «Правде» две скупые заметки о боях под Тихвином. 10 декабря сообщалось так:

ЕЩЕ УДАР ПО ВРАГУ

Дней десять назад группа немецких войск генерала Шмидта, действующая на юго-востоке от Ленинграда, захватила г. Тихвин и близлежащие районы. Немцы ставили себе целью прервать сообщение между Ленинградом и Волховским районом и тем поставить ленинградские войска в критическое положение. В точение 10 дней шла борьба за Тихвин с переменным успехом. Вчера, 9 декабря, наши войска во главе с генералом армии тов. Мерецковым наголову разбили войска генерала Шмидта и заняли г. Тихвин. В боях за Тихвин разгромлены 12-я танковая, 18-я моторизованная и 61-я пехотная дивизии противника. Немцы оставили на поле боя более 7000 трупов. Остатки этих дивизий, переодевшись в крестьянское платье и бросив вооружение, разбежались в лесах в сторону Будогощь. Захвачены большие трофеи, которые подсчитываются.

А 12 декабря было напечатано уже и это: