Том 6. Для радости нужны двое

Николь все-таки настояла на том, чтобы сразу после обеда они поехали на место будущего строительства дома. По их прибытии жены господина Хаджибека и вся его челядь буквально онемели. Самого господина Хаджибека, к счастью, не было дома, а то трудно сказать, что бы с ним произошло при виде столь высокой гостьи.

XI

Когда господин Хаджибек узнал, что главным строителем дома объявлена губернаторша мадам Николь, он сначала похолодел от испуга, потом по всему его телу прокатилась волна жара, и банкир побагровел от ощущения того, что, кажется, он оседлал удачу… Кажется, козырный туз и все другие тузы сами пришли к нему в руки. Господин Хаджибек был человек азартный и баловался картишками, так что он понимал толк в таинственном мире игры.

– Мадемуазель Мари, надо начинать, а то скоро пойдут дожди, – сказал господин Хаджибек Марии уже на следующий день. – Может быть, я привезу архитектора?

– Ладно, – согласилась Мария, которая видела по господину Хаджибеку, что теперь он расшибется в лепешку, а дом построит – и скоро, и добротно, и недорого.

Архитектор был очень доволен заказом. Как выяснилось в дальнейшем, он происходил из берберов острова Джерба, получил образование в Париже и любил свое дело. Он был сухощав, строен, с такими же, как у его соплеменницы Хадижи, выразительными серыми глазами, приятен в общении. Он не мог скрыть своего удовольствия при виде дородной Ульяны.

– А ты пользуешься бешеным успехом, – со смешком проговорила Мария, когда архитектор уехал, – арабы просто млеют при виде тебя.

– Да будет тебе! – смутилась Ульяна. – Дылда и есть дылда. Чего им млеть?

– Не скажи! Кому что нравится. И совсем ты у меня не дылда, а прекрасно сложенная, статная русская женщина. Здесь у тебя будет туча поклонников. Маленьких женщин у них своих хватает. Так что держись!

– Хорошо, – буркнула Ульяна. Лицо ее пошло пятнами, и по тому, как она отвела косящие черные глаза, было понятно, что разговор о мужчинах волнует ее, еще как волнует! Ни до, ни после бравого казачьего есаула у нее никого не было, а жизнь неукротимо шла вперед, и желание неожиданно проснулось в ней еще во время болезни в доме Николь, когда она была на грани между жизнью и смертью. Это острое чувство вдруг возникло у нее однажды ночью, в полубреду и с тех пор иногда напоминало о себе как что-то опасное и очень привлекательное, как манящая бездна, в которую так хотелось сорваться…

Мсье Пиккар также не замедлил явиться на строительную площадку и дать несколько ценных советов. Ему тоже понравилась Ульяна.

– О, мадемуазель Мари, у вас такая рубенсовская кузина! Поздравляю!

– Может, рубенсовская, а может, и кустодиевская, – отвечала Мария. – У нас был такой замечательный художник Борис Кустодиев.

– Я его не знаю, – сказал мсье Пиккар.

– Конечно, что вы о нас, о русских, знаете! – саркастически улыбнулась Мария.

Возникла неловкая пауза.

– Ой, смотрите, журавли летят! – восторженно воскликнула Уля по-русски.

Высоко в светлом небе возник журавлиный клин.

– Наши, родные! – сказала Мария тоже по-русски.

Мсье Пиккар поднял голову к невысокому, но чистому осеннему небу, на котором все отчетливее вырисовывалась перелетная стая.

– Летят с севера, может быть, из вашей России, – сказал мсье Пиккар по-французски.

– Вы угадали, мсье, – ответила Мария, – из России, у меня такое чувство, что я даже узнаю вожака.

Пока Ульяна и Мария провожали долгим взглядом привет из России, мсье Пиккар осматривался на площадке. Наконец журавли скрылись из виду, и только тогда мсье Пиккар счел возможным нарушить паузу.

– По-моему, площадка под дом выбрана удачно, но… – И тут мсье дал тот десяток полезных советов, которые, как правило, давали все.

– Мадемуазель Мари, скальный грунт надо сбить хотя бы на полметра, очистить его от тех, кто сейчас поселился в расселинах, порах и прочая.

– Спасибо! – горячо поблагодарила Мария. – А мы как-то не подумали об этом. – Всем, кто давал советы, она обычно говорила, что они «как-то не подумали об этом», и всех благодарила.

– Зачем ты валяешь дурака? – удивленно спросила Уля, когда ушел мсье Пиккар. – Ты ведь еще вчера распорядилась, чтобы скололи камень на семьдесят сантиметров.

– Как тебе сказать… – Мария замялась. – Я человек суеверный, Улька, и не хочу никого раздражать. Наш с тобой дом должен зачинаться в благодати, во всеобщем благорасположении, а ничто не смягчает человека так, как воспринятый от души его совет.

– Может быть, – сказала Уля, – тебе видней. Ух, и хитрюга ты! – Она обняла Марию за плечи и прижала к себе.

– Да, я по рождению графиня, а ты крестьянка, но здесь, на чужой стороне, мы обе никому не нужны, как говорит о себе Николь: «Мы дворняжки».

– Она же губернаторша!

– Это сейчас. А родилась и выросла в бедности.

– Да ты что? – удивилась Уля. – Вот это да!

– Точно так же она отозвалась и о тебе: «Вот это да!» Только по-французски.

– Чудно как-то, – сказала Уля, потирая высокий чистый лоб, – чудно… Какая жизнь крученая!