О, для чего ты погибала, Троя,И выдуман был Одиссеем конь?Каких изменников, каких героевИспепелил бенгальский твой огонь!Зачем не откупилася от тленаСвечением своих бессмертных ризПохожая на молнию ЕленаИ был забыт лысеющий Парис!А может быть, влюбленные для вида,Они милуются, обнажены,Лишь на картине юного Давида —Две декорации с одной стены;И юноша, исполненный отваги,Лишь в те минуты юн и именит,Когда в устах ослепшего бродягиЕго шальная молодость звенит.Истлели все: и рыцари, и Боги,Растертые в один летучий прах...Пустынный вихрь ходит по дорогеИ чью-то пыль вздувает в лопухах.Гудит, гудит, расходится кругами,Вновь возвращается на прежний путь...И словно пыль скрипит под сапогами,Мозг Одиссея и Елены грудь.Но сброшенное волей бутафораНа землю, где убийство — ремесло,Чудовищное яблоко раздораЗа тысячелетья проросло.И вот опять похищена Елена,Да только чья Елена — не поймешь!Опять сзывает хриплая сиренаСозревшую к убою молодежь.Уступленная недругу без бояИ брошенная, как троянский конь,Европа бедная, покинутая Троя,Ты погибаешь, на коленях стоя,Не испытав железо и огонь.Владивостокская пересылка, Вторая речка. Осень 1940 г.
* * *
Генерал с подполковником вместе,Словно куры, сидят на насесте,Взгромоздились на верхние нарыИ разводят свои тары-бары,Тары-бары, до верху амбары,А товары — одни самовары.Говорят о белом движеньиИ о странном его пораженьи,О столах, о балах, о букетах,О паркетах и туалетах.Отягчен своей ношей костыльной,Прохожу я дорогой могильной.Боже правый, уж скоро полвекаНа земле человек, как калека,В Освенцимах при радостных крикахИстребляешь ты самых великих.Ты детей обрекаешь на муки,Ты у женщин уродуешь руки...И спокойно колымская замятьПогребает их страшную память.Не ропщу на тебя, но приемлюТалый снег и кровавую землю.Но зачем, о всевышний садовник,Пощажен тобой глупый полковник?В час, когда догорает эпоха,Для чего ты прислал скомороха?
Надпись на книге
И я умел сажать ИудуВ ему принадлежащий ад,И я не удивлялся чуду,Которым женщину творят.И все сминая, всем ликуя,И я бывал в числе таких,Что словно раковину морскую —Тугую створку рвут у них.Но счастлив я, что к изголовью —Твоих, о ненависть! — могилСо Всепрощающей ЛюбовьюЯ никогда не подходил.Что все пройдя, все принимая,И отрешенный от всего,Я не искал иного РаяПомимо Ада моего!