Том 6. Кабала святош

Пончик. Нужно было бежать на Запад, в Европу! Туда, где города и цивилизация, туда, где огни!

Маркизов. Какие ж тут огни! Все говорят, что там тоже горы трупов, морова язва и бедствия…

Пончик(оглянувшись). Ничего, решительно ничего неизвестно! (Пауза.) Это коммунистическое упрямство… Тупейшая уверенность в том, что СССР победит. Для меня нет никаких сомнений в том, что Дараган и погиб-то из-за того, что в одиночку встретил неприятельские силы — европейские силы! — и, конечно, ввязался в бой! Фанатик! Вообще они — фанатики!

Маркизов. Это что — фанатики? Объясни, запишу.

Пончик. Отстань ты! Хе! Коммунизм коммунизмом, а честолюбие! Охо-хо! Он Аса-Герра ссадил! Так теперь он чемпион мира. Где-то валяется наш чемпион… (Пауза.) Ах, как у меня болят нервы!

Маркизов. Выпьем коньячку!

Пончик. Ладно! Брр… Прохладно… Утро… утро. Безрадостный, суровый рассвет… (Плюет у костра в коньяк.)

Маркизов. Ну, как нервы?

Пончик. Нервы мои вот как. Все начисто ясно. Вот к чему привел коммунизм. Мы раздражили весь мир, то есть не мы, конечно, — интеллигенция, а они. Вот она, наша пропаганда, вот оно, уничтожение всех ценностей, которыми держалась цивилизация… Терпела Европа… Терпела-терпела да потом вдруг как ахнула!.. Погибайте, скифы! И был Дараган — и нет Дарагана! И не предвидится… И Захар Маркизов, бывший член союза, сидит теперь в лесу на суку, как дикая птица, как сыч, и смотрит в небеса.

Маркизов. Я Генрих, а не Захар! Это постановлено с печатью, и я просил не называть меня Захаром.

Пончик. Чего ты бесишься? А, все равно… Ну, да ладно. Глупая фантазия: Генрих, Генрих… Ну, ладно. Дошли до того, что при первом слове вгрызаются друг другу прямо в глотку!

Маркизов. Я равный всем человек, такой же, как и все! Нет теперь буржуев…

Пончик. Перестань сатанеть! Пей коньяк, Генрих IV! Слушай: был СССР и перестал быть. Мертвое пространство загорожено и написано: «Чума. Вход воспрещается». Вот к чему привело столкновение с культурой. Ты думаешь, я хоть на одну минуту верю тому, что что-нибудь случилось с Европой? Там, брат Генрих, электричество горит и по асфальту летают автомобили. А мы здесь, как собаки, у костра грызем кости и выйти боимся, потому что за реченькой — чума… Будь он проклят, коммунизм!

Маркизов. А кто это написал: «Ваня! Ваня! — зазвенело на меже»?.. Я думал, ты за коммунизм.

Пончик. Молчи, ты не разберешься в этих вопросах.

Маркизов. Верно, верно… Полевой змей! И, как змей, приютился ты у Адама за пазухой.

Пончик. Змей! Ты, серый дурак, не касайся изнасилованной души поэта!

Маркизов. Теперь все у меня в голове спуталось! Так за кого ж теперь — за коммунизм или против?

Пончик. Погиб он, слава тебе, Господи, твой коммунизм! И, даже погибнув, оставил нам фантазера в жандармском мундире…

Маркизов. Про кого? Ты хоть объясняй… Кто это?

Пончик. Адам…

Пауза. Издали послышались револьверные выстрелы. Пончик и Маркизов вскакивают.

Маркизов. Во! Ага! (Прислушиваются.)

Пончик. Ат… Не волнуйся, это упражнение в стрельбе. Спиритический сеанс: прародитель в пустое небо стреляет, покойников сзывает. (Кричит.) Зови! Зови! Нет Дарагана! Это рассвет десятого! Довольно! (Молчание.)

Маркизов. Змей, а змей? Я от тоски роман написал.

Пончик. Читай.

Маркизов(достает тетрадку, читает). «Глава первая. Когда народ на земле погиб и остались только Адам и Ева, и Генрих остался и полюбил Еву. Очень крепко. И вот каждый день он ходил к петуху со сломанной ногой разговаривать о Еве, потому что не с кем было разговаривать…»

Пончик. Дальше.

Маркизов. Все. Первая глава вся вышла.

Пончик. Ну, а дальше что?

Маркизов. А дальше идет вторая глава.

Пончик. Читай!

Маркизов(читает). «Глава вторая. „Ева! Ева!“ — зазвенело на меже…»

Пончик. Что такое? Вычеркни это сейчас же!

Маркизов. Ты говоришь — учись!

Пончик. Учись, но не воруй! И при этом какой это такой Генрих полюбил Еву? А тысяча долларов? (Прислушиваясь.) Стой, стой!

Маркизов(вскакивая). Гудит, ей-богу, гудит в небе…

Пончик. Ничего не гудит! В голове у тебя гудит…

Маркизов. Кто идет?

Пончик. Кто идет?

В лесу светлеет. Адам издали: «Кто у костра?»

Маркизов. Это мы.

Адам(выходя). Что ж, товарищ Непобеда, ты не идешь сменять профессора? Пора.

Пончик. Я не пойду.

Адам. Скверный пример ты подаешь, Непобеда!

Пончик. Я не крепостной твой, первый человек Адам!

Адам. Я главный человек в колонии и потребую повиновения.

Пончик. Генрих! Ты здесь? Прислушайся. Когда главный человек начинает безумствовать, я имею право поднять вопрос о том, чтобы его не слушать! Ты утомляешь колонию зря!