Том 6. Кабала святош

Лаврушка(помолчав). Оно значит: коль быть сраженью, и вскорости, то ваша возьмет. Это так точно. Ну, а коли пройдет три дня, а после того самого числа, тогда, значит, это самое сраженье в оттяжку пойдет.

Лелорм-Дидевиль. Si la bataille est donnee avant trois jours, les Français la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu sait ce qui en arrivrait.[37]

Чтец. Наполеон велел повторить себе эти слова.

Лелорм-Дидевиль(Лаврушке). Повторит.

Чтец. Лаврушка, чтобы развеселить Наполеона, сказал, притворяясь, что не знает, кто он…

Лаврушка. В оттяжку, говорю, сраженье пойдет, ваше благородие… Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья…

Чтец. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся.

Бертье(Дидевилю). Le jeune cosaque fit sourire son puissant interlocuteur.[38]

Лелорм-Дидевиль. Oui.[39]

Чтец. Наполеон сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don, известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don (то есть дитя Дона), и есть тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно-победоносное имя.

Лелорм-Дидевиль(Лаврушке). Казак! Этот человек самый император, который писал пирамидах бессмертно.

Чтец. Лаврушка, чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.

Наполеон …donner la liberte, comme a oiseau qu’on rend aux champs, qui l'ont vu naitre![40]

Бертье дает Лаврушке деньги.

Лаврушка. Покорнейше благодарю, ваше сиятельство!

Лелорм-Дидевиль. Император дает свободу вам, казак! Вы как птица родные поля!

Грозовое потемнение. Гремит. Наполеон, Бертье, Лелорм-Дидевиль и Паж закутываются в плащи и покидают холм.

Лаврушка(один). Анфан дю Дон!

Темно.

Сцена VIII

Лето. Терраса с колоннами в имении князя Болконского. На террасе в кресле полураздетый князь Николай Андреевич.

Болконский(страдальчески). Ну, наконец все переделал, теперь отдохну. Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! (Пауза.) Нет! Нет спокоя, проклятые! Да, да, еще что-то важное было, очень что-то важное я приберег себе. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что-то такое, что в гостиной было. Княжна Марья что-то врала. Десаль — этот дурак — говорил. О кармане что-то, не вспомню. Тишка! О чем за обедом говорили?

Тихон(появляясь). О князе Михайле!

Болконский. Молчи! Молчи! (Пауза.) Да, знаю. Княжна Марья читала… Десаль что-то про Витебск говорил… Французы разбиты, при какой это реке?… Дальше Немана никогда не проникнет неприятель. При ростепели снегов потонут в болотах Польши… (Становится беспокоен, ищет на столике, находит письмо, читает, меняется в лице, начинает понимать.) Что?.. Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть в Смоленске?.. Может быть, они уже там? Тишка! Тишка!..

Тихон подходит. Послышался стук кибиточки, перед террасой появляется Алпатыч в пыли. Дверь на террасу открывается, из дому беспокойно выходит княжна Марья.

Что?

Алпатыч. Ваше… ваше сиятельство! Смоленск… Или уже пропали мы? (Подает Марье письмо.) От князя Андрея…

Болконский. Читай!..

Марья(читает). Смоленск сдают. Уезжайте сейчас же в Москву…

Молчание.

Алпатыч. Или уж пропали мы?

Болконский(подымаясь). Собрать из деревень ополчение, вооружить их! Главнокомандующему напишу, что остаюсь в Лысых Горах до последней крайности и защищаюсь! Княжну Марью с маленьким князем и Десалем отправить в Москву!

Марья. Я не поеду, mon pere[41].

Болконский. Что?!. Измучила меня! Поссорила с сыном! Отравила жизнь! Вон! Не хочу знать о существовании, не смей попадаться мне на глаза!

Марья. Не поеду, батюшка, не оставлю вас одного.

Болконский. Тишка! Мундир мне с орденами, я еду к главнокомандующему!

Тихон убегает в дом.

Его рассмотрение — принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен один из старейших русских генералов!..