Том 6. Пьесы 1901-1906

Яков(сел, качается на стуле). Моя супруга еще спит?

Аграфена. Уже встали. Купались.

Яков. Так вам меня жалко?

Аграфена. Вам бы полечиться.

Яков. Ну, налейте мне немножко коньяку.

Аграфена. Может, не надо, Яков Иванович?

Яков. А почему? Если я не выпью однажды, — это ничему не поможет.

(Вздохнув, Аграфена наливает коньяку. Быстро идет Михаил Скроботов, возбужденный; нервно теребит острую черную бородку. Шляпа — в руке, и он мнет ее пальцами.)

Михаил. Захар Иванович встал? Нет еще?

Разумеется! Дайте мне… есть тут холодное молоко? Спасибо. Доброе утро, Яков Иванович!.. Вы знаете новость?.. Эти подлецы требуют, чтобы я прогнал мастера Дичкова… да! Грозят бросить работу… черт бы их…

Яков. А вы удалите мастера.

Михаил. Это — просто, да, но — не в этом же дело! Дело в том, что уступки их развращают. Сегодня они требуют — прогнать мастера, завтра они захотят, чтобы я повесился для их удовольствия…

Яков(мягко). Вы думаете, они завтра захотят этого?

Михаил. Вам — шутки! Нет, вы бы попробовали повозиться с чумазыми джентльменами, когда их около тысячи человек да им кружат головы — и ваш братец разной либеральностью, и какие-то идиоты прокламациями…

(Смотрит на часы.)Скоро десять, а в обед они обещают начать свои дурачества… Да-с, Яков Иванович, за время моего отпуска ваш почтенный братец испортил мне фабрику… развратил людей недостатком твердости…

(Справа является Синцов. Ему лет тридцать. В его фигуре и лице есть что-то спокойное и значительное.)

Синцов. Михаил Васильевич! В контору пришли депутаты рабочих, требуют хозяина.

Михаил. Требуют? Пошлите вы их ко всем чертям! (Полина идет с левой стороны.)Извиняюсь, Полина Дмитриевна!

Полина(любезно). Вы — всегда ругаетесь. Почему — сейчас?

Михаил. Да вот, все этот пролетариат!.. Он там — требует!.. Раньше он у меня смиренно просил…

Полина. Вы жестоки с людьми, уверяю вас!

Михаил(разводит руками). Ну, вот!

Синцов. Что же сказать депутатам?

Михаил. Пусть подождут… Идите!

(Синцов не спеша уходит.)

Полина. Интересное лицо у этого служащего. Давно он у нас?

Михаил. Около года, кажется…

Полина. Он делает впечатление порядочного человека. Кто он?

Михаил(пожимая плечами). Получает сорок рублей.

(Смотрит на часы; вздыхая, оглядывается, видит под деревом Пологого.)Вы что? За мной?

Пологий. Я, Михаил Васильевич, к Захару Ивановичу…

Михаил. Зачем?

Пологий. По случаю нарушения права собственности…

Михаил(Полине). Вот, рекомендую, тоже один из новых служащих! Человек со стремлением к огородничеству.

Глубокоубежден, что все на земле создано затем, чтобы нарушать его интересы. Все ему мешает — солнце, Англия, новые машины, лягушки…

Пологий(улыбаясь). Лягушки, смею заметить, всем мешают, когда они кричат…

Михаил. Идите-ка вы в контору! Что это за привычка у вас — бросить дело и ходить жаловаться? Мне это не нравится… Идите!

(Пологий, поклонившись, идет. Полина с улыбкой смотрит на него в лорнет.)

Полина. Вот какой вы строгий! А он — смешной… Вы знаете, в России люди разнообразнее, чем за границей.

Михаил. Скажите — безобразнее, — и я соглашусь. Я командую народом пятнадцать лет… Я знаю, что это такое — добрый русский народ, раскрашенный поповской литературой.

Полина. Поповской?

Михаил. Ну, конечно. Все эти Чернышевские, Добролюбовы, Златовратские, Успенские… (Глядит на часы.)Долго же не идет Захар Иванович, ах!

Полина. Вы знаете, чем он занят? Доигрывает вчерашнюю партию в шахматы с вашим братом.

Михаил. А там после обеда хотят работу бросать… Нет, знаете, из России толку не выйдет никогда! Уж это верно. Страна анархизма! Органическое отвращение к работе и полная неспособность к порядку… Уважение к законности — отсутствует…

Полина. Но это естественно! Как возможна законность в стране, где нет законов? Ведь, между нами говоря, наше правительство…