Том 6. Расмус-бродяга

Потом мы решили, что нам пора домой. Лассе велел всем нам сесть в лодку. Чтобы потом самому открыть дверь сеновала, бежать к берегу и прыгнуть в лодку, прежде чем Ульрик сообразит, в чем дело.

— Ведь нельзя же оставить его взаперти, чтобы он умер с голоду, — объяснил Лассе. — Пусть даже этот Ульрик злой и глупый.

И мы послушались Лассе. Мы всегда его слушаемся.

Когда мы отчалили от острова, Ульрик стоял на берегу и смотрел нам вслед. Вид у него был такой, будто он очень жалеет, что мы уплыли.

— Ну что, может, поймать для вас еще парочку зубров? Вы только скажите! — похвастался Лассе.

Но нам в этот день не нужны были больше никакие зубры. Мы устали, проголодались и мечтали поскорее вернуться домой.

— Я спрошу у мамы, нет ли у нас дома пальтов? — сказал Буссе.

Праздник лета в Буллербю

Может, Анна и права, что лето все-таки самое хорошее время. Хотя мне нравится ходить в школу. И когда фрёкен после экзаменов говорит нам «до свидания», я каждый раз чуть не плачу, зная, что долго ее не увижу. Но скоро я это забываю. Потому что ведь летние каникулы все-таки замечательное время!

В первый вечер летних каникул мы чаще всего ходим на Норргорденское озеро ловить рыбу. Удить рыбу, по-моему, — самое-пресамое летнее занятие. Мы все сделали для себя удочки из длинных хлыстов орешника. Но блесны, поплавки, грузила и крючки у нас настоящие, мы купили их в магазине в Стурбю.

Первый вечер летних каникул Лассе называет Большим Рыболовным вечером. Там, на берегу, есть небольшая горушка, вот на ней мы и сидим, когда ловим рыбу. Мы назвали ее Окуневой горушкой. Анна говорит, что мы дали ей такое прозвище потому, что не поймали там ни одного окуня. Всё, что мы приносим оттуда домой, — волдыри от комариных укусов. Но вот в прошлый раз Буссе вытащил там большого окуня, а Бритта двух маленьких.

А мы с Анной, когда пришли домой в этот вечер, сели на кухонное крыльцо и стали считать комариные укусы. На правой ноге их у меня было четырнадцать, а на левой пять. А у Анны по девять на каждой ноге.

— Можно сочинить такую задачку, — предложила Анна, — написать ее на бумажке и отдать фрёкен: «Если у Лисы четырнадцать комариных укусов на одной ноге и пять на другой, а у Анны по девять на каждой, у кого больше укусов и сколько всего укусов у них обеих?»

Но тут мы вспомнили, что у нас летние каникулы. При чем же тогда арифметика! И мы стали просто чесать искусанные ноги и весело болтать. Так мы просидели, пока не пришло время ложиться спать. Ой, до чего же хорошо летом!

А сейчас я расскажу, как мы праздновали день летнего солнцестояния[32]. На лужайке в Сёргордене поставили майский шест. Все в Буллербю помогали его ставить. Сначала мы поехали в лес на телеге, на которой возят сено, и наломали зеленых веток для майского шеста. Папа правил лошадьми. Даже Черстин разрешили поехать с нами. Она была очень этому рада и все время смеялась. Улле дал ей маленькую веточку, она сидела и махала ею. А Улле спел ей старинную песню:

Ехала Черстин в карете златой,
В руке золотой кнут держала,
Кнутом золотым погоняла коней,
Прохожим с улыбкой кивала.

Вообще-то мы все пели. Агда тоже рвала с нами ветки и пела:

Вот снова лето и солнца свет.
Цветут цветы на лужайке…

А Лассе пел эту песню по-своему:

Вот снова лето и солнца свет.
В лесу наклали коровы.

И в самом деле в лесу было полно коровьих лепешек. Но петь о них было вовсе ни к чему.

Вернувшись из леса, Агда, Бритта, Анна и я наломали целые охапки сирени, которая растет у нас за дровяным сараем, и отнесли их на Сёргорден, где Оскар и Калле уже обстрогали майский шест Калле — работник в Норргордене. Мы украсили шест ветками и привязали к нему два больших венка из сирени. Потом мы поставили шест и стали танцевать вокруг него. Дядя Эрик, папа Анны, хорошо играет на гармони. Он сыграл много красивых песен, а мы все танцевали. Кроме дедушки и Черстин. Дедушка сидел на стуле и слушал. А Черстин сначала сидела у него на коленях. Она никак не хотела перестать дергать дедушку за бороду. Тогда папа Черстин подошел, посадил ее к себе на плечи и стал вместе с ней танцевать. Бедный дедушка не мог танцевать. Но он, кажется, вовсе не расстроился из-за этого, а только сказал:

— Охо-хо, хо-хо! Давненько не танцевал я вокруг майского столба!

А потом мы все пили кофе на лужайке. Кофе нам сварили тетя Грета и тетя Лиса. Понятно, мы пили его с булочками и с печеньем. Дедушка выпил три чашки. Ведь он очень любит кофе.

— Да уж, кофейку я непременно должен выпить!

Я-то сама вовсе не люблю кофе. Но когда пьешь его на зеленой лужайке в летний праздник, он кажется вкуснее, чем всегда.

Мы пили кофе, а в лесу так красиво пела птица. Буссе сказал, что это пел черный дрозд. Мне нравятся черные дрозды.