Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток

Ребятишки прыснули прочь. Потом осторожно опять одна за другой высовываются головы в окне. Тащится, опираясь на руки, Коноводов. Лунный свет ложится на окна.

Коноводов (припевает).

И шу-ми-ит,
И гудит, дробин до-о-жжик и-дет,
Про-я-ви-лася па-нян-ка го нас на дворе…

Коноводов. Степа, друг!..

Степан (бросается к нему и остолбеневрет при виде безногого гостя). Илюха!.. брат!..

Коноводов. До бога высоко, до царя далеко, и до тебя, Степа, не достанешь. Нагинайся.

Степан. Эх, иде же тебя так обкарнали?.. (Обнимает его, крепко целуются.)

Коноводов. На Мазурских озерах царь мне памятку оставил. Граната вдарилась и по ножкам мне – чик!

Степан. Эх, сердяга!

Коноводов. А помнишь, как мы с тобой, бывалыча, плясали? Супротив нас никто не мог выстоять.

Степан (чешет в затылке). Экк его!.. Ну, лезь, подсоблю. (Поднимает и сажает на скамью.)

Коноводов. Я, Степа, женюсь.

1-й крестьянин. Жана его эк вот носить будет…

Луша. Охота была. Поносит, поносит ды в яр и спустит. (Хохочет.)

Степан. Ну, так как, батенька, хозяйство, не досказал ты мне?

Старик. Ды как хозяйство… Ничего, жалиться – бога гневить. Только советы завелись, советы притесняют.

Степан. А што?

Старик. Да што. У кого четыре лошади – две отберут, а две оставють. У кого шесть – четыре отберут. Я оставил лишь лошака ды кобылу, а энтих всех угнал в Нагольный к бабке в лес, – в лес-то загонит – не найдут.

2-й крестьянин. Дык не себе отбирают, а раздают которым безлошадным.

Луша. Вон Семениха погорела, – им лошадь дали.

Степан (злобно). Ишь сладкие!.. Люди наживали, а они на готовенькое. Отчего они безлошадные, спроси.

Луша (живо). Ды погорели жа.

Степан. Цыц! Много ты понимаешь! Потому – бездельники.

Одноногий. Однорукий. 2-й крестьянин. Слыхали мы это. Сколько помним, нам про лень все рассказывают.

Козел (посмеиваясь, хитро). От кого вы слухаете про лень?

Однорукий. Известно от кого.

2-й крестьянин. От ково, – хто сам в двери не пролезет, – лавошник…

Старуха. В каторжных лагерях, горький, трудится…

2-й крестьянин. Помещик…

1-й крестьянин. У кого бесперечь работники не переводятся…

Однорукий. От ково я без руки…

Одноногий. А я без ноги…

Коноводов. А я… эх ты, малина, в саду ягода калина!..

Старик. Как же так? Как же так? Я цельный век наживал, а другой придет, сядет верхи и поедет. Это не модель.

Козел (хитро). Ты скажи, сваток, сколько работничков принанимаешь?

Старик. Ды я сколько… я што ж…

2-й крестьянин. Однорукий (смеясь). Одноногий. 1-й крестьянин. А-а, запамятовал, не знает… дай по пальцам счесть.

Степан. Это что ж, коммунию хочите заводить?.. грабеж?..

Иван Посный. Грабеж и есть.

Козел. Ды я теперича хочь куды, и спереду и сзаду (поворачивается), как облизанный, ни на мне, ни подо мной, аккурат в коммунию лезть.

Степан. Потому ты – нищий.

Козел (торопливо). Во, во, во!.. Правильно сказал, тетка твоя кукареку: коммуния для нищих, для убогих, для сирых…

Подымается шум.

Коноводов. Штоб не жрали их, у кого брюхо да мошна тугие.

Однорукий. Штоб кулаки да мироеды окарячились.

Коноводов. Однорукий. Одноногий. Все пойдем в коммунию!

2-й крестьянин. Знамо, пойдем, надоело в хомуте ходить.

Степан. На чужинку захотелось?.. В чужие труды-достатки лапу запущаете?..

Однорукий. Да ты сам норовишь в кулаки вылезть.

2-й крестьянин. Хрестьян сосать…

Одноногий. Замест лавошника…

Возбужденные и озлобленные, начинают расходиться.

Степан. Хулиганы беспортошные.

1-й крестьянин (кивает на Степана). Этот лавошнику сто очков вперед даст…

Иван Посный. Без порток оно легше чужое добро делить, прохладней…

Марьяна. Вон красноармейцы головы свои кладут, жисти своей молодой не жалеют, а почему? Одному счастье, а тысячам – неизмывное горе. А жить-то всем хочется… Да разве у вас жисть?!

Старуха. Ты опять?!

Старик. От этой от самой Красной Армии и смута пошла. Покеда ее не было, порядок был.

1-й крестьянин. Порядок тебе керенки нагребать.

Степан. Да ты считал? Нам таких гостей не надо.

1-й крестьянин. Да мне начхать… Кишкорезы!.. (Уходит.)

Старуха. Скатертью дорога.