Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток

– Хлеба и фуража по дороге нэмае, треба бигты бегом до выхода на равнину.

Он опять замолчал, опустив глаза, потом сказал, протискивая:

– Выбирайте соби другого командующего, я слагаю командование.

Огарок догорел, и покрыла ровная темь. Осталась только неподвижная тишина.

– Нету, что ли, больше свечки?

– Есть, – сказал адъютант, чиркая спички, которые то вспыхивали, и тогда выступала сотня глаз, так же неподвижно, не отрываясь, смотревших на Кожуха, то гасли – и все мгновенно тонуло. Наконец, тоненькая восковая свечка затеплилась, и это как будто развязало: заговорили, задвигались, опять стали откашливаться, сморкаться, харкать, растирать ногой, оглядываясь друг на друга.

– Товарищ Кожух, – заговорил бригадный голосом, которым как будто никогда не командовал, – мы все понимаем, какие трудности, огромные препятствия у нас на пути. Сзади – гибель, но и спереди гибель, если мы задержимся. Необходимо идти с наивозможной быстротой. И только вы вашей энергией и находчивостью сможете вывести армию. Это, надеюсь, и мнение всех моих товарищей.

– Верно!.. правильно!.. просим!.. – поспешно откликнулись все командиры.

Сотня блестящих в полутьме солдатских глаз так же упорно смотрела на Кожуха.

– Як же ж вам отказуваться, – сказал командир конного отряда, убедительно сдвигая папаху на самый затылок, так что она почти сваливалась, – як вас выбрала громада.

Блестящими глазами, молча, смотрели солдаты.

Кожух глянул непримиримо из-под все так же насунутого черепа.

– Добре, товарищи. Ставлю одно непременное условие, подпишитесь: хочь трошки неисполнение приказания – расстрел. Подпишитесь.

– Так что ж, мы…

– Да зачем?..

– Да отчего не подписаться…

– Мы и так всегда… – на разные голоса замялись командиры.

– Хлопцы! – железно стискивая челюсти, сказал Кожух. – Хлопцы, як вы мозгуете?

– Смерть! – грянула сотня голосов и не поместилась в столовой, гаркнуло за распахнутыми черными окнами, только никто там не слыхал.

– К расстрелу!.. Мать его так… Хиба ж ему у зубы смотреть, як вин не сполняе приказания… Бей их!

Солдаты, точно обруч расскочился, опять зашевелились, поворачиваясь друг к другу, размахивая руками, сморкаясь, толкая один другого, торопливо докуривая и задавливая ногами цигарки.

Кожух, сжимая челюсти, сказал, втискивая в мозги:

– Кажный, хтось нарушит дисциплину, хочь командир, хочь рядовой, подлежит расстрелу.

– К расстрелу!.. расстрелять сукиных сынов, хочь командир, хочь солдат, однаково!.. – опять с азартом гаркнула громадная столовая, и опять тесно, – не поместились голоса и вырвались в темноту.

– Добре. Товарищ Иванько, пишите бумажку, нехай подписуются командиры: за самое малое неисполнение приказа али за рассуждение – к расстрелу без суда.

Адъютант достал из кармана обрывок бумажки и, примостившись у самого огарка, стал писать.

– А вы, товарищи, по местам. Объявите в ротах о постановлении: дисциплина – железная, пощады никому…

Солдаты, толпясь, толкаясь и приканчивая цигарки, стали вываливаться на веранду, потом в сад, и голосами их все дальше и дальше оживала темнота.

Над морем стало белеть.

Командиры вдруг почувствовали – с них свалилась тяжесть, все определилось, стало простым, ясным и точным; перекидывались шутками, смеялись, по очереди подходили, подписывались под смертным приговором.

Кожух, с все так же ровно надвинутым на глаза черепом, коротко отдавал приказания, как будто то, что сейчас происходило, не имело никакого отношения к тому важному и большому, что он призван делать.

– Товарищ Востротин, возьмите роту и…

Послышался топот скачущей лошади и прервался у веранды. Слышно, как лошадь – должно быть, ее привязывали – фыркала и громко встряхивалась, звеня стременами.

В смутной мерцающей полумгле показался кубанец в папахе.

– Товарищ Кожух, – проговорил он, – вторая и третья колонны остановились на ночлег в десяти верстах сзади. Командующий приказывает, щоб вы дожидались, як их колонны пидтянутся до вас, щоб вмистях иттить…

Кожух глядел на него неподвижно-каменными чертами.

– Ще?

– Матросы ходють кучками по солдатам, по обозам, горлопанят, сбивають, щоб не слухали командиров, щоб сами солдаты командували; кажуть, треба убить Кожуха…

– Ще?

– Козаки выбиты из ущелья. Наши стрелки пиднялись по ущелью, погналы их на ту сторону, теперь тихо. Наших трое ранены, один убитый.

Кожух помолчал.

– Добре. Иды.

А уж в столовой стали яснее и лица и стены. В раме картины тронулось синевой чудесно сотворенное кистью море; в раме окна чуть тронулось чудесное засиневшее живое море.

– Товарищи командиры, через час выступить всем частям. Иттить найскорише. Останавливаться тильки щоб людям напиться и лошадей напоить. В кажном ущелье выставлять цепь стрелков с пулеметом. Не давать частям отрываться одна от другой. Наистрого следить, щоб жителей не обиждали. Доносить мне наичаще верховыми о состоянии частей!..

– Слушаем! – загудели командиры.

– Вы, товарищ Востротин, выведите вашу роту в тыл, отрежьте матросов и не допускайте иттить с нами, нехай с тими колоннами идуть.

– Слухаю.

– Захватите пулеметы, и колы що – строчите по них.

– Слухаю.

Командиры гурьбой пошли к выходу.