Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925

Сквозь комнату — лифт.
            Присел —
                     и вышел
на гладь
      расцветоченной крыши.
К месту
   работы
      курс держа,
к самому
      карнизу
         подлетает дирижабль.
По задумчивости
         (не желая надуть)
гражданин
          попробовал
            сесть на лету.
Сделав
   самые вежливые лица,
гражданина
      остановила
            авиомилиция.
Ни протоколов,
         ни штрафа бряцания…
Только —
        вежливенькое
         порицание.
Высунувшись
      из гондолы,
            на разные тона
покрикивает
      знакомым летунам:
— Товарищ,
      куда спешите?
            Бросьте!
Залетайте
        как-нибудь
         с женою
               в гости!

Если свободны —
         часа на пол
запархивайте
      на авиобол!
— Ладно!
        А вы
      хотите пересесть?
Садитесь,
        местечко в гондоле есть! —
Пересел…
         Пятнадцать минут.
               И вот —
гражданин
          прибывает
         на место работ.

Труд

Завод.
   Главвоздух.
              Делают вообще они
воздух
   прессованный
         для междупланетных сообщений.
Кубик
   на кабинку — в любую ширь,
и сутки
   сосновым духом дыши.
Так —
   в век оный
из «Магги»
      делали бульоны.
Так же
   вырабатываются
            из облаков
искусственная сметана
            и молоко.
Скоро
   забудут
      о коровьем имени.

Разве
   столько
      выдоишь
            из коровьего вымени!
Фабрика.
       Корпусом сорокаярусным.
Слезли.
   Сорок —
            в рвении яростном.
Чисто-чисто.
      Ни копотей,
            ни сажи.
Лифт
   развез
      по одному на этаж.
Ни гуда,
   ни люда!
Одна клавиатура —
         вроде «Ундервуда»^*.Хорошо работать!
             Легко — и так,
а тут еще
       по радио —
         музыка в такт.
Бей буквами,
      надо которыми,
а все
   остальное
           доделается моторами.
Четыре часа.
      Промелькнули мельком.
И каждый —
      с воздухом,
            со сметаной,
                  с молоком.
Не скукситесь,
      как сонные совы.
Рабочий день —

           четырехчасовый.
Бодро, как белка…
      Еще бодрей.
Под душ!
   И кончено —
         обедать рей!

Обед

Вылетел.
   Детишки.
         Крикнул:
            — Тише! —
Нагнал
   из школы
           летящих детишек.
— Куда, детвора?
            Обедать пора! —
Никакой кухни,
      никакого быта!
Летают сервированные
             аэростоловые Нарпита.
Стал
и сел.
Взял
и съел.
Хочешь — из двух,
хочешь — из пяти, —
на любой дух,
на всякий аппетит.
Посуда —
        самоубирающаяся.
            Поел —
               и вон!
Подносит
        к уху
      радиофон.
Буркнул,
      детишек лаская:
Дайте Чухломскую!

         Коммуна Чухломская?..
Прошу —
       Иванова Десятого! —
— Которого?
      Бритого? —
            — Нет.
               Усатого!.
— Как поживаешь?
         Добрый день.
— Да вот —
      только
         вылетел за плетень.
Пасу стадо.
А что надо? —
— Как что?!
      Давно больно
не видались.
      Залетай
         на матч авиобольный. —
— Ладно!
   Еще с часок
         попасу
и спланирую
      в шестом часу.
Может, опоздаю…
             Думаю — не слишком.
Деревня
   поручила
            маленькое делишко.
Хлеба́ —
      жарою мучимы,
так я
   управляю
      искусственными тучами.
Надо
сделать дождь,
         да чтоб — без града.
До свидания! —

Занятия