Том 6. Текучая вода. Ранчо у моста Лиан

Затем, простившись с охотниками, окружающими его, и поблагодарив их за участие и всегдашнее доброе отношение к нему, дон Эстебан вдруг смолк; бледное страдальческое лицо его вдруг просветлело и озарилось выражением неземного блаженства; странная улыбка едва заметно скользнула по его губам, — и, подняв глаза к небу, он вскрикнул громким, сильным голосом:

— О, наконец-то мы свидимся с тобой! — с этими словами он испустил последний вздох.

— Несчастный! — прошептал дон Сальватор при виде трупа брата, — зная, что дочь его не нуждается более в его трудах, он решил умереть; он искал смерти и, наконец, нашел ее!

Дон Сальватор один остался при теле своего брата и, согласно желанию покойного, расстегнул ворот рубашки и снял с шеи усопшего ладанку, о которой тот говорил перед своею смертью.

Очень долго он целовал эту ладанку, обливаясь слезами, а затем, когда волнение его немного улеглось, раскрыл черную ладанку, развязывающуюся на манер кошелька или кисета и, к немалому удивлению своему, увидел, что в ней заключался пиастр 1790 г. На этой монете было глубоко выцарапаны ножом или кинжалом два слова, связанные между собой тире: «Эстебан-Долорес» и под этим еще одно слово «вскоре»; на оборотной стороне можно было прочесть: «Ассунта родилась 5-го января 1797 г.», а ниже слово «бедняжка». Пиастр этот был пробит вверху, чтобы в него можно было продеть цепочку.

— Это его брачный документ! — прошептал дон Сальватор, и слезы навернулись ему на глаза, — бедный Эстебан, как он любил ее! — Он надел себе на шею эту ладанку и невольно согнулся, когда черный бархатный мешок коснулся его груди.

— Будь спокоен, дорогой мой — сказал он, обращаясь мысленно к покойному брату, — это драгоценная монета не расстанется со мной до самой моей смерти или согласно твоему желанию, когда Ассунте минет двадцать лет.

На следующий день родные и друзья семьи собрались в ранчо с восходом солнца и все направились в Пало-Мулатос.

Четверо охотников, родственники покойного, несли на руках его тело, а во главе провожающих шел дон Сальватор, ведя за руку Ассунту и имея по правую и по левую руку своих двух сыновей.

Стечение народа было громадное; все оплакивали дона Эстебана, который пользовался общей любовью за свою доброту, смелость и прямой характер.

На другой день после похорон, около одиннадцати часов вечера, дон Сальватор разбудил старшего из своих сыновей, приказал ему одеться и повел его с собой в сторону от ранчо. В это время сыновья ранчеро были уже почти взрослые молодые люди: старшему из них, дону Рафаэлю, минуло уже 17 лет, а брату его Лопу было пятнадцать.

Будучи очень строго воспитаны отцом и с молода привыкнув к полной всяких случайностей простой и суровой жизни охотников, они вполне созрели; им не хватало только опыта, который приобретался с годами; сильные, смелые, решительные, привычные ко всякого рода труду и усталости, они были готовы исполнить самое серьезное дело.

Отец, зная все это, решился доверить старшему из своих сыновей весьма важную тайну и сделать его своим поверенным.

Ранчеро сам оседлал двух коней для себя и для сына, и оба пустились вскачь, направляясь в самую глубь леса.

— Запомни хорошенько направление, по которому мы едем, — сказал отец, — и держи его в своей памяти, для того, чтобы ты мог, не задумываясь, даже и через двадцать лет найти эту дорогу!

— Слушаюсь, отец! — коротко ответил молодой человек.

Затем оба всадника молча помчались по горам, лугам и лесам, направляясь к горному хребту. Миновав несколько рек и ручьев и переправившись через несколько гор и пригорков, становившихся постепенно все круче и круче, ранчеро, внимательно изучавший взглядом теперь местность насколько это было возможно при окружающей темноте, вдруг сдержал своего коня и произнес «стой»!

Дон Рафаэль молча повиновался; отец и сын, соскочили на землю и стреножили своих коней.

— Ну, как ты думаешь, сумеешь ты найти дорогу отсюда в ранчо и не заблудиться, вернуться домой один?

— Думаю, что сумею! — уверенно ответил молодой человек.

— Прекрасно, мы это сейчас увидим, а теперь следуй за мной!

Затем оба они удалились в вглубь леса, предоставив коням пастись на поляне. Они находились в это время на вершине высокого холма, поросшего густым, сплошным лесом, через который не было никакой возможности пробраться иначе, как по узкой тропе, проложенной хищными зверями и едва приметной для глаза.

И вот, среди этой почти непроницаемой чащи вдруг открылось небольшое выжженное место, по середине которого из группы скал, пенясь, выливался обильный студеный ключ, зигзагом пересекающий квемаду и затем спускавшийся каскадами по скату холма в длину…

Дон Сальватор присел на обломок скалы и знаком приказал сыну сесть подле себя. В продолжение нескольких минут ни тот, ни другой не проронили ни слова; ранчеро, по-видимому, размышлял о чем то. Наконец, он поднял голову и, обращаясь к сыну, сказал: