Том 6. Текучая вода. Ранчо у моста Лиан

— Поклянись мне, сын мой, что в случае моей смерти, если бы тебя не было при мне в мой последний час, и я не имел возможности передать тебе мою последнюю волю, ты не откроешь этой тайны ни Ассунте, ни даже твоему брату без крайней надобности и не иначе, как для того, чтобы обеспечить будущее счастье того или другого. Впрочем, когда вы после моей смерти откроете тайник, в котором хранятся и наши капиталы, и Ассунты, то найдете в том же тайнике и мое завещание, в котором я письменно изложил свою последнюю волю, подписанную моей рукой. Поклянись мне, сын мой, что ты исполнишь в точности эту волю.

— Клянусь! Тайна ваша схоронена во мне, — и никто не вырвет ее у меня!

— Хорошо, Бог и я слышали твою клятву и приняли ее! Теперь иди за мной!

Они вышли и начали пробираться с большим трудом в самую темную чащу леса. Минут десять спустя ранчеро остановился и указал сыну на гигантскую латанию в полном соку и силе, но обезглавленную молнией, которая пробежала вдоль всего ствола, любовно обвитого дикой виноградной лозой.

— Видишь ты этого лесного великана, этого мощного гиганта, пострадавшего от грозы?! — проговорил ранчеро, — запомни его хорошенько! Посмотри на эти четыре стройные пальмы, которые обступили ее, как стража и этот ликидамбр, сучья которого оплела та же дикая лоза, что обвивает и латанию? Так вот, у подножия этого ликидамбра зарыто наше состояние, мое и Ассунты, с той стороны, которая обращена на юг, т. е. там, где кора на дереве суха и без малейших признаков мха. Запомни это хорошенько и не забудь!

— Будьте спокойны, отец мой!

— Эта часть леса почти никому неизвестны, а менее всего местным бродягам, которые никогда не заглядывают сюда, потому что здесь не пролегает никакой дороги; даже для охотников эти места совсем не подходят и не заманчивы. Из этого ты видишь, что место выбрано мной как нельзя лучше. Теперь смотри!

И с этими словами ранчеро разослал свой сарапе на земле и, подняв один за другим несколько камней различной величины, но в общем довольно больших и увесистых, громоздивших у подножия ликидамбра, стал рыть своим мачете землю, которую принимал в свой плащ, ссыпая ее с большого жестяного блюда, привезенного им с собой. Вырыв яму около двух фут глубины, он вытащил оттуда камень весьма тяжелый и большой, затем другой такой же и наконец, третий, а под ним оказалась шкура бизона, сложенная в несколько раз в виде двойного конверта или бумажника. Ранчеро достал ее, а из под нее вторую такую же шкуру, которую он только приподнял.

— Смотри! — сказал он сыну.

Молодой человек наклонился над ямой и заглянул в нее. То была квадратная яма, выложенная со всех сторон сухим камнем, чтобы не давать осыпаться земле; на дне ее стояли два небольших бочонка, какие обыкновенно употребляются китоловами для хранения китового жира; каждый из бочонков снабжен был крышкой, которую без труда можно было снять рукой; на одной из них ясно выделялась написанная кистью буква S, на другой буква А.

Ранчеро снял крышку, помеченную буквой А, достал из-за своего мягкого широкого пояса увесистый кошелек, наполненный золотом и высыпал все содержимое его в бочонок со словами:

— Это дополнить сумму в 55, 000 пиастров! — и затем снова накрыл бочонок крышкой.

После того он снова прикрыл оба бочонка бизоновыми шкурами, а поверх них наложил три большие камня. Когда пришла пора засыпать все это землей, оба мужчины проворно справились с этим делом, утоптали и умяли землю и навалили кучей каменья на то место, где рыли землю. Когда все было сделано и приведено в надлежащий порядок, даже и краснокожий не заподозрил бы, что в этом месте хозяйничали человеческие руки.

— Ты не забудешь, Рафаэль? — повторил ранчеро.

— Не забуду, отец! — лаконически ответил юноша.

— Ну, в таком случае поедем скорее домой; нам здесь нечего больше делать, а уже поздно! — И они поспешно удалились.

У подножия того высокого холма, где они оставили лошадей, которые с наслаждением пощипывали вьюны и молодые побеги деревьев, отец сказал:

— Ну, Рафаэль, теперь ты поезжай вперед! Будь мне проводником!

— Охотно! — отозвался молодой человек, весело улыбаясь. Они помчались галопом, несмотря на то, что им предстоял далекий и трудный путь. Однако, дон Рафаэль не разу не только не сбился, или не ошибся, но даже ни разу не призадумался о том, по какому направлению им следует ехать. Он ехал впереди отца с такой уверенностью, что эта памятливость сына приводила в восторг старого ранчеро, который гордился и любовался своим сыном.

Было около половины восьмого утра, когда они легким охотничьим галопом подъехали к ранчо, как будто возвратились с утренней прогулки, бодрые, веселые и довольные.

Прошло несколько лет.

Ассунта подрастала и хорошела не по дням, а по часам. Все любили ее и баловали в ранчо, — и прелестный ребенок незаметно стал превращаться в очаровательную девушку! И вот, в один прекрасный день оба сына ранчеро поняли, не смея сами себе в том сознаться, что их детская привязанность к Ассунте превратилась в глубокую и страстную любовь.