Том 6. У нас это невозможно. Статьи

Но, хотя мистер Херрик не предлагает более широкого решения проблемы (и, возможно, он этого избегает намеренно: в конце концов он много лет жил в Чикаго, где, несомненно, хорошо наслышаны о едином налоге и социализме), он заставляет читателя всерьез задуматься. И не в первый раз.

Уже в романе «Жизнь за жизнь» мистер Херрик с огромной страстностью заявляет, что оборотистые капиталисты, которые так ловко умеют создавать различные компании, но совершенно не умеют быть людьми, не имеют ни малейшего права на свои шахты, свои банки и свои железные дороги и отнюдь не могут похвастаться тем, что хорошо ими управляют. Способный университетский преподаватель, мистер Херрик зло высмеивает самодовольного президента университета, у которого правая рука великолепно знает, что делает левая, поскольку обе, не теряя времени, загребают пожертвования богатых филантропов. Обеспеченный человек, мистер Херрик изображает общество имущих как бессмыслицу, не имеющую никакого оправдания. И опять он не предлагает какого-либо радикального решения, не пытается доказать какой-либо пропагандистский тезис; он только рисует впечатляющую картину капитализма, из которой явствует, что этот строй должен отмереть, отмирает и обязательно отомрет.

В «Мемуарах американского гражданина» мистер Херрик выводит образ фабриканта свиных консервов — человека, который старается честно вести свои дела, но который совершенно слеп по отношению к людям и их нуждам, в котором честолюбие вытеснило все человеческие чувства. Роман написан от первого лица, но везде, где фабрикант излагает свою собственную философию финансов, внимательный наблюдатель может заметить за его широким плечом насмешливо улыбающуюся физиономию мистера Херрика.

В «Мемуарах американского гражданина», а также и в «Жизни одной женщины» мистер Херрик касается майских событий в Чикаго.[38] Воспоминание о них как бы преследует каждого писателя, который заводит речь о Чикаго. О них, конечно, говорится и в «Бомбе» Фрэнка Гарриса,[39] и в «Титане» Драйзера, и отголоски этого взрыва слышны еще в доброй полдюжине других книг. Этими событиями громко заявило о себе движение, которое грозит снести капитализм; удастся ему это сделать или нет — вопрос другой.

Почти для всех романов о Чикаго характерны раздумья о жизни. Взять хотя бы недавно вышедший превосходный роман мисс Элии Питти «Пропасть». Или «Омут» Фрэнка Норриса.

В отличие от Херрика, Норрис как будто видит выход из социальной неразберихи. В заключительной части «Спрута» он высказывает мнение, что вся кажущаяся несправедливость мира — это просто трение, неизбежно возникающее при движении вперед. Что ж, эта точка зрения имеет своих сторонников. Она звучит весьма утешительно для капиталистов. Но в целом роман «Спрут» звучит для капиталистов совсем не утешительно. Из него вытекает, что вокруг нас царит несправедливость, с которой отнюдь не следует мириться как с неизбежным трением. В нем показано, как люди борются за поля, которые принадлежат им по праву. Он заставляет нас возмущаться тем, какая огромная власть предоставлена ничтожным агентам могучих организаций. Норрис нарисовал яркую картину великой долины Сен-Жокен, но еще ярче он изобразил живых людей, жизнь которых разбита во имя железной дороги в долине Сен-Жокен.

Возможно, Фрэнк Норрис по своим убеждениям не был «радикалом». Возможно, он действительно считал, что капитализм, как уверяют удачливые приверженцы этого строя, единственно разумная система, обеспечивающая возможность «делать дело». Тем не менее он с таким проникновением показывает душу раздавленных капитализмом людей, что читатель поневоле задумывается о сущности капитализма, а такие размышления, по мнению различных авторитетов, могут пойти капитализму и на пользу и во вред.

Фрэнк Норрис умер; Мак Тиг[40] погиб; бессильно повисли щупальца спрута; но и сегодня, в год триумфа Тагора и осады Льежа,[41] молодые люди заново открывают для себя «Спрута» и, читая этот роман, задаются вопросом, почему общество устроено так, а не иначе. А если достаточное количество молодых людей задумается над этим вопросом, то наше общество придет к какой-то новой системе: может быть, это будет новый капитализм, может быть, автократия, может быть, полная анархия, но, во всяком случае, при этой системе люди, подобные жителям долины Сен-Жокен, не будут пожинать на своих полях урожай чертополоха.