Том 6. Зарубежная литература и театр

Гёте уже тогда придерживался именно этого воззрения. Вот почему, например, он с такой яростью нападает на Ньютонову теорию света и цветов⁹⁰. Правда, это привело Гёте к некоторым заблуждениям. Он старался найти для глубокой специфичности каждого цвета как качества своеобразные объективные причины в самой материальной действительности и находил их неверно, хотя и очень остроумно. Это не мешает, однако, тому, что, исходя в своей теории света и цветов именно из различия качества, а не из единого количественно изменяющегося фактора, сопровождающегося якобы только кажущимися и подчиненными феноменами, Гёте дал в своих сочинениях множество чрезвычайно интересных мыслей, что делает его книги и сейчас очень любопытными и для физика, и для психолога, и для художника.

Присущая Гёте идея, можно сказать, чувство развития, дала еще более прекрасные результаты.

Гёте не фиксировал отдельные явления как независимые друг от друга. Для него они находились всегда в зависимости. Он рассматривает природу как целое и единое, но в единстве своем чрезвычайно многообразное во времени, и это многообразие сплошь и рядом представляется как видоизменение, как морфологическое перерождение некоего единства. Основная растительная форма может приобрести характер корня, стебля, ветки, листа различнейшей формы и цветка в зависимости от обстоятельств. Все это по существу едино, но все это вместе с тем разнородно, живо. Единство и заключается в способности быть разнородным, видоизменяться, защищаться от окружающей среды, реагировать на ее воздействие.

Гёте не чужда при этом и та идея, что развитие происходит не только в силу воздействия окружающего на данное единство, но и в силу внутреннего развития этого единства, которое воспринимается как достаточное основание для целого ряда дальнейших форм развития, уже заложенных в зародышевой форме.

Это дало возможность Гёте как ботанику, как анатому занять блистательное место в качестве настоящего предшественника эволюционной теории.

VIII

Какую ценность представляет собой Гёте для нас, для нашего времени, для тех общественных сил, которые строят теперь социализм?

В своей статье «Гёте и современность» Меринг приводит слова великого швейцарца, Готфрида Келлера:

«В культе Гёте есть особый вид ханжества, который поддерживается действительными, а не представляющимися таковыми, филистерами, vulgo — профанами. Во всех разговорах господствует священное имя, всякая новая статья о Гёте встречается аплодисментами, его же самого больше не читают и т. д. Такое состояние отчасти превращается в трусливую глупость, но, с другой стороны, как и религиозное ханжество, оно служит для прикрытия различных человеческих слабостей, которые не следует показывать»⁹¹.

Всякий, кто хоть немного знаком с литературой последнего поколения о Гёте, подпишет этот суровый, но справедливый приговор.

Меринг продолжает:

«Это надо сказать без злобы и без гнева, признать как историческую необходимость: во всемирной литературе нет другой личности, которая более подходила бы для культа героев, как Гёте, но тот, кто отдается этому культу, одиноко блуждает в современной жизни»⁹².

Меринг идет еще дальше. Он утверждает:

«Не надо забывать, что безусловный культ Гёте осужден на полную бесплодность в борьбе за современность и превращается, таким образом, в прямую противоположность той светлой жизненной радости, которая проникала все существо Гёте.

В этом смысле, — говорит он, — теперь уже поздно для гётевского торжества, но зато в другом смысле — слишком рано. Искусство до сих пор являлось уделом привилегированного меньшинства, однако трудно представить себе более нелепую мысль, чем мысль о неизбежном падении искусства вместе с падением привилегированных классов, — оно падет тогда, но не как искусство, а как привилегия. Оно сбросит тогда свою уродливую оболочку… Только тогда проснется художественное чувство, которое таится во всяком человеке, и тогда имя Гёте ярко засияет на немецком умственном горизонте, как выступившее из облаков солнце»⁹³.

Это суждение Меринга глубоко знаменательно, но не совсем верно. Получается так: до тех пор, пока пролетариат ведет свою классовую борьбу, Гёте может только мешать ей (правда, Меринг выражается осторожно: «безусловный культ Гёте»), когда же привилегии господствующих классов отпадут и искусство развернется во всей красоте, тогда нам нужен будет Гёте.