Том 7

— В жизни не видал такого парня! Я начинаю думать, что у вас неплохо развито воображение. Для вас самая дикая фантазия в мгновение ока превращается в реальность. У вас был такой вид, точно вы нисколько бы не удивились, если б вдруг оказались графом. — Трейси покраснел. А Бэрроу продолжал: — Графом! Конечно, надо хватать титул, если он вам подвернется, а пока будем продолжать наши скромные поиски, и если нападем на место колбасника за шесть — восемь долларов в неделю, я бы советовал вам забыть о графском титуле, как о прошлогоднем снеге, и заняться изготовлением сосисок.

Глава XV

Трейси лег спать со спокойной душой, снова чувствуя себя счастливым. Рассуждал он при этом так: он взялся за смелое предприятие — это он может поставить себе в заслугу; боролся с жизнью как только мог в неблагоприятных для него обстоятельствах, — это тоже он может поставить себе в заслугу; потерпел поражение — что же в этом позорного? А поскольку он потерпел поражение, он имеет право отступить, не роняя своего достоинства, и, нисколько не терзаясь, вернуться на то место, которое он занимал в обществе и которое было уготовано ему от рождения. И почему бы ему не вернуться? Даже такой рьяный республиканец, как столяр, и тот не стал бы раздумывать. Да, совесть его может быть вполне спокойна.

Проснулся он свежий, счастливый, исполненный нетерпения поскорее получить от отца каблограмму. Он родился аристократом, побыл некоторое время в демократах и теперь вновь стал аристократом. Удивляло его то, что перемена произошла не только в его сознании, но и в чувствах: у него, например, исчезло ощущение искусственности, которое он испытывал уже давно. Он мог бы также заметить, если бы понаблюдал за собой, что его осанка за одну ночь стала более надменной, а подбородок слегка задрался кверху. Спустившись в нижний этаж, он только было хотел войти в столовую, как заметил в плохо освещенном углу передней старика Марша, который пальцем поманил его к себе. Кровь медленно прилила к щекам Трейси, и он спросил с надменностью герцога, оскорбленного в своем достоинстве:

— Вы это меня?

— Да.

— Для какой цели?

— Я хочу поговорить с вами… наедине.

— Для меня и здесь достаточно уединенно.

Марш удивился: ответ этот не очень ему понравился.

— Ну, если вы предпочитаете говорить на людях, — заметил он, приближаясь к своему постояльцу, — извольте. Только запомните, что не я этого пожелал.

Привлеченные громким разговором, остальные постояльцы тотчас окружили их.

— Говорите же, — сказал Трейси. — Что вам угодно?

— М-м, не кажется ли вам… м-м… что вы забыли кое о чем?

— Я? Нет, мне этого не кажется.

— В самом деле? Ну а если вы минутку подумаете?

— Я отказываюсь думать. И вообще это меня не интересует. Если же это интересует вас, то объясните, в чем дело.

— Прекрасно, — сказал Марш, слегка повышая голос: чувствовалось, что он рассердился. — Вы вчера забыли заплатить за пансион… Вам ведь так хотелось, чтобы я сказал это при всех.

Ну конечно, наследник годового дохода в миллион фунтов унесся мечтами в заоблачные выси и забыл заплатить какие-то жалкие три или четыре доллара. И в наказание ему грубо объявили об этом в присутствии всех этих людей — людей, на чьих лицах уже начало отражаться удовольствие при виде затруднительного положения, в какое он попал.

— Только и всего? Забирайте ваши гроши и успокойтесь.

Возмущенным жестом Трейси решительно сунул руку в карман. Но… обратно ее не вынул. Краска постепенно исчезла с его лица. Окружающие взирали на него с возрастающим интересом, а кое-кто — с несомненным удовлетворением. Последовала неловкая пауза, затем он с трудом выдавил из себя:

— Я… меня обокрали!

Глаза у старика Марша вспыхнули, как у истинного испанца.

— Обокрали, значит! — воскликнул он. — Вот что вы запели! Старо! Слишком часто поют эту песенку в нашем доме, все поют — кто не может получить работу, хотя хочет работать, и кто не желает работать, хотя имеет ее. Эй, сходите-ка кто-нибудь за мистером Алленом: посмотрим, что он запоет. Его очередь следующая, он тоже забыл вчера заплатить. Я жду его.

Тут с лестницы стремительно скатилась одна из негритянок, — лицо ее, перекошенное от ужаса и возбуждения, так побледнело, что она из темно-шоколадной стала светло-кофейной.

— Мистер Марш, мистер Аллен удрал!

— Что?!

— Да, сэр, и начисто обобрал всю комнату; и оба полотенца прихватил и мыло!

— Врешь, мерзавка!

— Все точно так, как я вам говорю. И еще нету носков мистера Самнера и второй рубашки мистера Нейлора.

Тут мистер Марш, уже дошедший до точки кипения, повернулся к Трейси.

— Отвечайте немедленно: когда вы намерены со мной расплатиться?

— Сегодня, раз вам так не терпится.

— Сегодня, вот как! А сегодня воскресенье, и вы, насколько мне известно, без работы! Мне это нравится! Ну-ка, откуда же вы возьмете деньги?

Трейси снова вспылил. Ему захотелось показать окружающим, с кем они имеют дело.

— Я жду каблограмму из дому.