Том 7. Авантюристы. Морские цыгане

— Вот мой сад, милое дитя, — сказал тогда дон Фернандо. — Пользуйтесь им, как хотите, не боясь, что вас потревожат, потому что, кроме вас и вашей дуэньи, никто не ступит сюда ногой без вашего позволения.

— Благодарю вас! Право, я не знаю, как мне высказать вам мою признательность за эту огромную любезность с вашей стороны.

— Но ведь я вам почти отец — я заботился о вашем детстве.

— Вы правы, и я вас люблю за вашу неисчерпаемую доброту.

— В свою очередь благодарю вас, но, слава Богу, мы должны остаться здесь всего на несколько дней. Я жду моего преемника с минуты на минуту.

— Это правда. Вы мне сказали, что мы должны отправиться в Панаму, — произнесла она с легким трепетом в голосе.

— Я так думал, но, судя по последним письмам, кажется, мое назначение изменено.

— А! На какое же новое место вас назначают?

— Не знаю. Вероятно, мы отправимся на материк; впрочем, это должно мало вас интересовать.

— Действительно… однако, признаюсь, я не прочь узнать об этом новом назначении.

— Не бойтесь, как только я что-нибудь узнаю, я поспешу сообщить вам.

— Благодарю.

В эту минуту в сад вошел капрал и почтительно приблизился к своему начальнику.

— Что вам нужно, Кабо Лопес? — спросил дон Фернандо.

— Ваше превосходительство, — ответил он, — прибыл курьер из Сантьяго.

— Так поздно? — с удивлением спросил губернатор. Капрал молча поклонился.

— Хорошо, я иду за вами, ступайте.

Лопес повернулся, как автомат, и вышел в сад.

— Эта дверь, — продолжал дон Фернандо, указывая девушке на большое балконное окно, — ведет в вашу молельню. Теперь я оставляю вас, гуляйте без опасения в этом саду, вам нечего бояться. На случай, если я не увижусь с вами сегодня вечером, позвольте мне сейчас пожелать вам приятно провести ночь, которую вы давно не проводили под моей кровлей.

Простившись таким образом, дон Фернандо ушел, и донья Хуана осталась одна.

Давно уже молодая девушка желала насладиться минутой свободы, она чувствовала потребность привести в порядок свои мысли и откровенно поговорить с собой. Ее отъезд из Сан-Хуана был так внезапен, путешествие так быстро, что эти немногие дни промелькнули для нее подобно сну, не оставив ей необходимого времени подумать о том новом положении, в которое ее поставили события, и о неизбежных переменах, которые силой обстоятельств должны были произойти в ее жизни, до сих пор столь тихой и спокойной.

Для душ юных и верующих ночь имеет неизъяснимую прелесть: бледный свет звезд, серебристые отблески луны, пробивающиеся сквозь ветви деревьев, ночной ветерок, проносящийся как вздох и таинственно шелестящий листьями, глухое жужжание насекомых, журчание ручейка, протекающего в тростнике — все способствует тому, чтобы наполнить сердце упоением, и располагает душу к нежным и меланхолическим мечтам.

Донья Хуана, обойдя несколько раз тенистые аллеи сада, склонив голову к земле, мало-помалу, сама того не замечая, поддалась влиянию лучезарной природы, окружавшей ее со всех сторон, восхитительная гармония которой находила тихий отклик в ее сердце. Она села в боскете[36] и надолго погрузилась в то восторженное состояние, которое не является ни сном, ни явью и для которого в нашем бедном языке нет определенного выражения.

Недалеко от того места, которое она выбрала для отдыха, возвышалась изгородь, служившая забором саду; возле этой изгороди, как отверстая пасть пропасти, открывался обрыв, уже старый и скрытый высокой сухой травой. Возле этого обрыва росло дерево, закрывая его своими могучими ветвями. Время от времени взгляд молодой девушки машинально обращался к этому месту с упорством, независящим от ее воли, в котором она не старалась даже дать себе отчет.

Вдруг ей показалось, что какая-то тень осторожно выпрыгнула из этой ямы и два глаза сверкнули в темноте, как два раскаленных угля. Донья Хуана невольно задрожала при этом ужасном явлении и молча и боязливо притаилась в глубине боскета.

По прошествии двух или трех минут, показавшихся испуганной девушке целой вечностью, эта тень увеличилась и мало-помалу приняла размеры человека, — размеры, казавшиеся гигантскими при обманчивых отблесках луны. Насколько довольно отдаленное расстояние, на котором находилась донья Хуана, позволяло ей судить, человек этот был не испанец, костюм его скорее походил на костюм бу-каньера. Кто бы это ни был, человек этот осмотрелся кругом проницательным взором, как бы стараясь проникнуть сквозь темноту, потом, видимо успокоенный глубокой тишиной, окружавшей его, он стал на колени на краю обрыва и, обвив ствол дерева одной рукой, без сомнения для того, чтобы удержаться, наклонился над ямой, потом тотчас же выпрямился, поддерживая рукой другого человека, который, слегка согнувшись, впрыгнул в сад.

— Ты никого не видел? — шепотом по-французски спросил второй незнакомец первого.

— Никого.

— И ничего не слышал?

— Ничего.

— Стало быть, все в порядке. Теперь надо узнать, где мы.

— Этого я не знаю.

— И я тоже… Давай сюда оружие. В случае тревоги я не прочь иметь, чем защититься.