Том 7. Авантюристы. Морские цыгане

Ничего не отвечая, товарищ его встал на колени на краю обрыва и через секунду втащил наверх два ружья, крепко привязанных к веревке.

— Вот, — сказал он.

— Хорошо. Теперь надо осмотреться; это нетрудно, ведь светло, как днем. Я — направо, ты — налево, составим круг, центром которого будет этот обрыв; держи глаза и уши настороже. Надо сделать так, чтобы на нас не застукали как дураков.

Его товарищ молча кивнул головой в знак согласия, они повернулись друг к другу спиной и немедленно начали приводить в исполнение свой план. Когда они повернулись, лучи луны упали на их лица, остававшиеся до тех пор в тени.

— Филипп! — вскрикнула девушка, узнав того, кого она любила, в одном из двух человек, таким странным образом забравшихся в сад.

Глава XII СВИДАНИЕ ВТРОЕМ

Это действительно были Филипп и Питриан, так неожиданно забравшиеся в сад губернатора Тортуги. При восклицании девушки флибустьер вздрогнул.

— Кто это? — проговорил он. Бросив тревожный взгляд вокруг, он решительно подошел к боскету.

— Это я, Филипп, — произнесла молодая девушка, подходя к нему.

— Вы?! Вы, Хуана? — радостно вскричал флибустьер. — О, Бог привел вас сюда!

— Разве вы не знали, что найдете меня здесь? — спросила она.

— Я не смел надеяться.

Вдруг он замолчал. Обойдя сад, что было недолго, Питриан возвращался к боскету. Филипп бросился ему навстречу.

— Друг, — сказал он, — по неслыханному счастью я встретил особу, которую только и хотел видеть, отправляясь сюда. Покарауль, пожалуйста, пока мы перемолвимся несколькими словами и я получу сведения, необходимые для успеха наших планов.

Питриан улыбнулся.

— Хорошо, — ответил он, — только не слишком долго разговаривайте, наше положение не так уж приятно, ни к чему нам позволять глупо поймать себя в этой ловушке.

— Будь спокоен, я прошу у тебя только десять минут.

— Даю вам четверть часа, — великодушно отозвался Питриан и встал за огромным стволом дерева.

Филипп быстро вернулся к Хуане, которая с беспокойством ждала результата его переговоров с товарищем.

— Все хорошо, — сказал он, — мы можем разговаривать, ничем не рискуя. Нас охраняет друг. Хвала Всевышнему, милая Хуана, в своем неисчерпаемом милосердии Он соединил нас!

— Только на несколько минут, — прошептала она печально.

— Что нам за дело до будущего, моя возлюбленная, воспользуемся настоящим, чтобы говорить о нашей любви. Когда вы приехали сюда?

— Сегодня утром.

— И как долго думаете вы оставаться здесь?

— Не знаю. Дон Фернандо очень скрытен, однако мне кажется, я угадала, что мое пребывание здесь будет непродолжительным.

— И вы догадываетесь, в какое место должны ехать?

— Положительно, нет. Мне говорили о Панаме и Маракайбо, правда, оба эти места мне неизвестны, и мне все равно, куда меня повезут, лишь бы я имела надежду увидеть вас там.

— Я дал клятву, Хуана, и сдержу ее во что бы то ни стало.

— Да, да, вы меня любите, Филипп, я полагаюсь на ваше слово, но все же я боюсь.

— Боитесь чего, друг мой?

— Всего. Наши народы — неумолимые враги; вас считают разбойниками, морскими цыганами, хищными зверями, которых всякий честный человек имеет право истреблять.

— Какое нам до этого дело, моя возлюбленная? Разве вы не знаете, что, когда к нам подступят слишком близко, мы поворачиваемся лицом к этим охотникам и сражаемся с ними?

— Я все знаю, друг мой, и это заставляет меня дрожать еще сильнее. Кроме того, — прибавила она совсем тихо и нерешительно, — это еще не все.

— Гм! Что же еще, друг мой? Говорите без опасения. Она молчала, печально потупив голову.

— Неужели это гораздо серьезнее, чем я предполагал? — вскричал Филипп, схватив руку девушки и нежно пожимая ее. — Говорите, ради Бога, Хуана, умоляю вас, не оставляйте меня далее в этом смертельном беспокойстве.

— К чему? — ответила она кротко. — К чему говорить об этом вам, друг мой?

— Мне?! — вскричал он. — Стало быть, речь идет обо мне лично? О, говорите, говорите, заклинаю вас!

— Ах! Дело идет о нас обоих, — прошептала она, — потому что оно касается нашей любви.

— Разве нашей любви что-нибудь угрожает? — спросил он с изумлением.

— Не знаю, друг мой; я, может быть, сумасбродствую, вероятно, я тревожусь понапрасну, но повторяю вам, я боюсь.

— Зачем же, если так, вы упорно сохраняете молчание, убивающее меня?

— Вы правы, друг мой, лучше сказать вам все.

— О, говорите! Говорите, я слушаю вас.

Внезапно новое лицо выросло между собеседниками.

— Говорить буду я, — холодно произнес этот человек. Молодые люди с ужасом отступили.

— Кажется, я испугал вас? — продолжал он с иронией. — Однако, клянусь своей душой, у меня этого и в мыслях не было.

— Ей-Богу! — вскричал Филипп, уже оправившийся от минутного волнения. — Человек ты или демон, а я узнаю, кто ты.

— Я и не скрываюсь, можете смотреть на меня, сколько угодно, — сказал человек, выходя из тени на свет.

— Кавалер де Граммон! — с удивлением вскричал Филипп.

— Он самый, — ответил кавалер, кланяясь со своей обычной насмешливой улыбкой.

— Что вы здесь делаете, милостивый государь? — запальчиво вскричал Филипп.