Том 7. "Ченслер". Гектор Сервадак

- Однакож он там умещается, - возразил капитан Сервадак, - и я крепко надеюсь, что мы его там найдем!

- И я тоже, господин капитан! Но нельзя ли узнать, с вашего позволения, - если бы комета профессора Розета не захотела вернуться на Землю, разве мы не сумели бы притянуть ее туда насильно?

- Нет, друг мой, - ответил граф Тимашев, - никакая власть человеческая не может нарушить геометрическое расположение светил во вселенной. Если бы каждый изменял по-своему ход планет, какая путаница началась бы в небе! Но господь бог не дозволяет этого и, я думаю, поступает мудро.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, где повествуется о первой и последней стычке, происшедшей между Пальмиреном Розетом и Исааком Хаккабутом

Наступил сентябрь месяц. Пока еще не было возможности покинуть темное, но теплое убежище галлийского подземелья и снова водвориться в Улье Нины. Пчелы-галлийцы непременно замерзли бы в своих прежних ячейках.

К счастью или к несчастью, но вулкан как будто не угрожал снова стать действующим.

К счастью потому, что внезапное извержение могло бы застать врасплох галлийцев в главном жерле, единственном выходе, оставшемся для лавы.

К несчастью потому, что в случае извержения галлийцы могли бы немедленно вернуться к относительно легкой и удобной жизни в верхних помещениях Улья Нины, что всех бы очень обрадовало.

- Ну и гнусно же мы провели эти семь месяцев, господин капитан! - сказал как-то Бен-Зуф. - А вы заметили, как держала себя это время наша Нина?

- Да, Бен-Зуф, - ответил капитан Сервадак. - Это удивительный ребенок! Казалось, будто вся жизнь Галлии сосредоточилась в ее сердечке.

- Верно, господин капитан, а как же дальше?

- Что дальше?

- Ну да ведь не бросим же мы девчонку, когда вернемся на Землю?

- Черт возьми! Мы удочерим ее, Бен-Зуф.

- Браво, господин капитан! Вы будете ей отцом, а я, с вашего позволения, - матерью.

- Тогда нам придется породниться с тобой, Бен-Зуф.

- Ах, господин капитан, - отвечал верный солдат, - да мы уже и так давно породнились!

С первых дней октября благодаря отсутствию ветра холода стало легче переносить даже по ночам. Расстояние от Солнца до Галлии лишь втрое превышало расстояние, отделяющее от него Землю. Температура держалась в среднем на тридцати - тридцати пяти градусах ниже нуля. Колонисты все чаще и чаще делали вылазки в Улей Нины и даже на берег. Возобновилось катанье на коньках по ледяной глади моря. Для узников было истинной радостью вырваться из своей мрачной тюрьмы. Граф Тимашев, капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев ежедневно выходили наружу, производили наблюдения и обсуждали важные вопросы, связанные с «высадкой на Землю». Речь шла не только о том, чтобы встретиться с Землей, надо было, если возможно, предотвратить опасные случайности столкновения.

Одним из постоянных посетителей галерей в Улье Нины стал Пальмирен Розет. Он распорядился перенести телескоп в прежнюю обсерваторию и занимался своими астрономическими наблюдениями до тех пор, пока мороз не прогонял его оттуда.

У профессора не спрашивали о результатах его новых вычислений. Он, вероятно, и не стал бы отвечать. Но через несколько дней все заметили, что ученый чем-то раздосадован. Он то и дело подымался наверх и спускался обратно по отлогому склону главного жерла. Профессор что-то бормотал и бранился сквозь зубы. Он стал нелюдимее, чем когда-либо. Раз или два Бен-Зуф - человек, как известно, не робкого десятка, - радуясь в душе этим признакам недовольства, попытался расспросить грозного Розета. Как его приняли, легко себе представить!

«Похоже на то, - подумал Бен-Зуф, - что на небе не так сложились дела, как ему хочется. Да черт с ним! Лишь бы только он не напортил чего-нибудь в небесной машине и не погубит пас вместе с ней».

Между тем у капитана Сервадака, графа Тимашева и лейтенанта Прокофьева было достаточно причин интересоваться, чем это так недоволен Пальмирен Розет. А вдруг профессор проверил свои математические расчеты и выяснил, что они противоречат его новым наблюдениям? А вдруг комета уже не занимает на орбите места, определенного по ее прежним эфемеридам, и, следовательно, ей не суждено встретиться с Землей в данной точке и в данную секунду?

Вот какие вопросы волновали наших друзей, в особенности теперь, когда Пальмирен Розет казался таким рассерженным, ибо все их надежды были основаны на его предсказаниях.

И в самом деле, профессор чувствовал себя несчастнейшим из астрономов. Его расчеты явно не соответствовали новым наблюдениям, а что могло быть хуже для такого человека, как он?

Всякий раз, возвращаясь к себе в кабинет, весь закоченевший после слишком долгого дежурства у телескопа, он впадал в настоящую ярость.

И если кто-нибудь отважился бы приблизиться к нему в эту минуту, то мог бы услышать, как профессор бормотал про себя: