Том 7. Дядя Динамит и другие

Галли помолчал, ожидая ответа; и ответ удивил его. Она могла смутиться, побледнеть, может быть — заплакать, но не засмеяться же! Да, она смеялась чистым смехом девушки с чувством юмора.

— Ну, вот, — сказала она. — Раскусили.

— Удивительно, что не раньше, — сказал он. — Конни замужем за крупным финансистом. Почему она не встречалась с вашим Полтом?

— Он очень замкнуто живет. У него есть один личный приятель, мистер Доналдсон.

— А у того — дочь, она дружит с Биджем. Он получил от нее письмо. Это она и пишет, что у Полта нет детей.

— Он бы их не вынес. У него четыре собаки и семь кошек, больше никого.

— Вы о нем много знаете.

— Приходится, я его секретарша.

— Вон что… А он вам — как отец. Вы выражались иносказательно.

— Как мило вы это представили!

— Тактично. Конни сказала бы иначе. Что-нибудь вроде: «Втерлись под чужим именем»…

— Это кто? Только не я! Может быть, мой отец — не Дж. Б. Полт, но уж точно Полт. Хорошая норфолкская фамилия.

— Да?

— Мне так говорили.

— А не мешает, что в конторе — однофамильцы? Если крикнуть: «Полт!», кто отзовется?

— Никто. К нам задолго записываются. Вы хотите спросить, не мешает ли это шефу? Нет. Развлекает. Потому я и стала его доверенной помощницей.

— Вот как?

— Да, именно так. У него нет от меня тайн.

— Сколько же за это платят?

— Немало.

— Тогда зачем это все? Что вы задумали?

— Простите?

— Зачем вы сюда приехали? От тайного общества, чтобы похитить Биджа? От музея, чтобы украсть шлепанцы Кларенса? Есть же какая-то причина!

— Да, очень простая. Я хотела увидеть замок. Серьезность ее почему-то разозлила Галли, и он сердито сказал:

— Не люблю идиотских выдумок.

— Я не выдумываю. Я хотела его увидеть, именно увидеть— пожить в нем, все рассмотреть, а не заехать с толпой в назначенный день недели.

— Странно, — сказал Галли. — Очень лестно, не спорю, но откуда такое рвение? В Нью-Йорке никто и не слышал о нашем замке. Здесь не Тауэр и не Бекингемский дворец.

— Это мама.

— Что значит «это мама»?

— Она все время говорила о Бландинге. О парке, об озере, о тисовой аллее, о янтарной комнате. Я наслушаться не могла и все мечтала сюда поехать.

— Почему она все это знала? Она тут жила?

— Да. Она служила горничной.

— Что!

— Вы удивились?

— Конечно. Как здешняя горничная попала в Нью-Йорк?

— Отец был лакеем у американского миллионера. Тот гостил в замке. Естественно, слуги общались, эти двое — влюбились, обратно поехали вместе. Потом миллионер умер от сердечного приступа. Все понятно?

— Да.

— Что до леди Констанс, да и до Дж. Б. Полта, тут сложнее. Хотите услышать историю моей жизни?

— Очень хочу.

— Хорошо, только сперва дайте сигарету.

Галли вынул портсигар. Ванесса закурила и поглядела на башни.

— Наверное, — спросила она, — ваши предки лили отсюда расплавленное олово?

— Только этим и занимались.

— Как романтично!

— Да, да. Старый английский обычай. Но не отвлекайтесь. Я слушаю.

— Ну, ладно. На чем мы остановились?

— На смерти миллионера.

— Что ж, он оставил отцу кой-какие деньги, мы купили небольшой ресторан. Дела пошли хорошо, меня отдали в прекрасную школу, потом — в колледж. Я собиралась стать секретаршей, училась стенографии. Поступила к одному человеку, потом к другому и дошла до Дж. Б. Вы не устали?

— Нет.

— А то эта часть — скучная. Ничего, сейчас будет интересней. Три недели назад прихожу я на службу, а шеф выдирает последние волосы. На него подали в суд, речь идет о миллионах. Меня вызывают свидетелем. Главное письмо пропало, без него ничего не докажешь, он мне его диктовал. Ясно?

— В общем, да.

— Шеф сказал, чтобы я немедленно уезжала, лучше всего — в Англию. Надо вам сказать, я здесь никогда не была. Он дал мне денег, купил самый лучший билет. Так я и встретила вашу сестру. Вы спросите, как я назвалась дочерью Дж. Б.?

— Именно, спрошу.

— Это вышло само собой. Она много говорила о замке, но не приглашала. И вдруг в газете мы с ней увидели заметку о моем шефе, о его зверях. Она спросила, родственники ли мы, и тут я не выдержала. Все изменилось. Она меня пригласила. А теперь, — закончила Ванесса, — пойду, сложу вещи.

— Вы уезжаете? — удивился Галли.

— Конечно. Я бы не хотела, чтобы леди Констанс рассматривала меня в лорнет, как таракана.

Галли редко вскрикивал, но тут издал такой звук, словно лопнул бумажный пакет.

— Вы что, думаете, я вас выдам?

— А как же?

— Конечно, нет!

— Я же обманщица.

— Ну и что? Да тут побывало больше обманщиков, чем вообще есть людей на свете. Вы так старались, так рисковали. Мне ли вам мешать?

— Вы очень добрый человек.

— Ну, что вы!

— Не знаю, что и сказать.

— Ничего не говорите. А вот я скажу Биджу, чтобы и он ничего не говорил.

Он побежал искать дворецкого, зато на крыше появился Уилбур Траут, нервный и бледный. Пришел он из портретной галереи, но прославленная ню его не воодушевила.

Сомнения терзали его. Кроме семейной жизни, он был нерешителен и очень беспокоился, а потому слова: «Ну, Уилли, крадем сегодня ночью» — принял, скорее, со страхом, чем с радостью. Глотнув раза три, он сказал:

— Зачем так спешить?

— Надо. Если леди Констанс узнает…

— Что?