Том 7. Изборник. Рукописные книги

Если б я был к счастью приневолен,
Если б я был негой опьянён,
Был бы я, как цвет тепличный, болен
И страстьми безумными спалён.

Но легко мне: я живу печален,

Я суровой скорби в жертву дан.
Никаким желаньем не ужален,
Ни в какой не вдамся я обман.

И до дня, когда безмолвной тенью

Буду я навеки осенён,
Жизнь моя, всемирному томленью
Ты подобна, лёгкая, как сон.

«Передрассветный сумрак долог…»

Передрассветный сумрак долог,
И холод утренний жесток.
Заря, заря, раскинь свой полог,
Зажги надеждами восток.

Кто не устал, кто сердцем молод,

Тому легко перенести
Передрассветный долгий холод
В истоме раннего пути.

Но кто сжимает пыльный посох

Сухою старческой рукой,
Тому какая сладость в росах,
Заворожённых тишиной!

«Суровый друг, ты недоволен…»

Суровый друг, ты недоволен,
Что я грустна.
Ты молчалив, ты вечно болен, –
И я больна.

Но не хочу я быть счастливой,

Идти к другим.
С тобой мне жить в тоске пугливой,
С больным и злым.

Отвыкла я от жизни шумной

И от людей.
Мой взор горит тоской безумной,
Тоской твоей.

Перед тобой в немом томленьи

Сгораю я.
В твоём печальном заточеньи
Вся жизнь моя.

«Предметы предметного мира…»

Предметы предметного мира, –
И солнце, и путь, и луна,
И все колебанья эфира,
И всякая здесь глубина,

И всё, что очерчено резко,

Душе утомлённой моей –
Страшилище звона и блеска,
Застенок томительных дней.

От света спешу я в чертоги,

Где тихой мечтою дышу,
Где вместе со мною лишь боги,
Которых я сам возношу.

Бесшумною тканью завешен

Чертога безмолвный порог.
Там грех мой невинно-безгрешен,
И весело-светел порок.

Никто не наложит запрета,

И грубое слово ничьё
Не бросит внезапного света
На слово иль дело моё.

Я древних заклятий не знаю

На той стороне бытия,
И если я кровь проливаю,
То кровь эта – только моя.

«Я спал от печали…»

Я спал от печали
Тягостным сном.
Чайки кричали
Над моим окном.

Заря возопила:

«Встречай со мной царя.
Я небеса разбудила,
Разбудила, горя».

И ветер, пылая

Вечной тоской,
Звал меня, пролетая
Над моею рекой.

Но в тяжёлой печали

Я безрадостно спал.
О, весёлые дали,
Я вас не видал!

«Я лесом шёл. Дремали ели…»

Я лесом шёл. Дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох, –
Мой друг далёкий, неужели
Я слышал твой печальный вздох?

И это ты передо мною

Прошёл, безмолвный нелюдим,
Заворожённый тишиною
И вечным сумраком лесным?

Я посмотрел, – ты оглянулся,

Но промолчал, махнул рукой, –
Прошло мгновенье, – лес качнулся, –
И нет тебя передо мной.

Вокруг меня дремали ели,

Был тощ и бледен редкий мох,
Да сучья палые желтели,
Да бурелом торчал и сох.

«Чем звонче радость, мир прелестней…»