Том 7. Художественная проза 1840-1855

— Ха-ха-ха! вот забавно! Как будто я но своему распоряжению. Заплатите по векселю… не заставляйте бедного человека потерять его достояния. Что я за богач такой, чтоб дарить по тысяче… И за что, смею спросить? Разве за то… помните, госпожа переплетчица? Тогда вы и смотреть не хотели, куда как расходилась в вас добродетель… А теперь, ну, теперь моя очередь… Не вечно коту масленица… Ха! ха! ха! Право, очень приятно получать свое с процентами.

— Сжалься! — повторила Амалия…

— Право, уж теперь почти поздно, сударыня, однако ж, так и быть, в последний раз… Послушайте. Муж ваш не сегодня завтра умрет, теперь, видите, дело другое… послушайте…

Он отвел Амалию в сторону и шепотом сказал ей несколько слов.

— Никогда, никогда! — воскликнула Амалия, с ужасом отскакивая от старика. Глаза ее пылали гневом и презрением.

— Господа, исполняйте же свою должность! — сказал с досадой старик и потел вперед исполнителей к спальне Франца.

— Я не пущу вас! — воскликнула Амалия отчаянно и стала неподвижно у дверей спальни.

— Вот еще какие штуки! Предписание налицо: за неплатеж по векселю описать и опечатать все вещи, находящиеся у переплетного мастера Гинде… Пустите, сударыня.

— Господа, вы не должны его слушать, он зол на нас. Придите в другой раз. Теперь вы можете нарушить сон больного, можете повредить его исцелению.

— Ха-ха! Какая важная причина откладывать формальные предписания! Ха-ха!

— Амалия, что там за шум? Поди сюда, Амалия! — < послышался слабый голос из спальни.

— Ради бога, замолчите! — сказала Амалия и пошла к мужу.

— Что же так долго нет доктора? Вот мне теперь легче. Может быть, с его помощью я скоро бы оправился…

— Скоро будет, мой друг.

Тут показалась в дверях седая голова ростовщика, и за ним вошли исполнители. Крайний ужас и гнев обезобразил лицо Амалии. Она не знала, что делать; то она готова была броситься и растерзать их, то хотела упасть перед ними на колена…

— Здравствуйте, Иосиф Казимирович! Вы в первый раз посетили меня больного; благодарю вас.

— Посетил, и, надеюсь, посещение мое доставит вам крайнее удовольствие.

— Я всегда думал так, потому что считал вас моим другом.

— Дудки, господин переплетчик\с чего вы взяли, что я ваш друг… Вы думаете, что я пришел киснуть у вашей постели и охать вместе с вами; нет, я бедный человек, мне некогда заниматься таким пустодействием. Я пришел за долом, господин переплетчик…

— Что значит такая перемена, Иосиф Казимирович?

— Ничего, так, спросите вашу жену. Знаете ли вы…

Амалия умоляющим взором взглянула на старика.

— Знаете ли вы, почтенный, — хладнокровно продолжал старик, — что я пришел присутствовать при описи вашего имения…

— Как так? — спросил больной с сильным беспокойством.

— Готовьтесь в тюрьму, господин Гинде, — продолжал ростовщик тем же убийственным тоном, насмешливо поглядывая на Амалию.

— Что вы говорите?

— Я представил ваш вексель ко взысканию.

— Но разве вы забыли, что обещали отсрочить…

— То на словах, а не на бумаге. Мне только того и нужно было, чтоб заставить вас платить, когда у вас денег нет… Ведь нет,любезная Амалия? — прибавил старик насмешливо.

— Но я надеюсь, что я еще в состоянии собрать такую сумму, если вы не шутите…

— Я шучу! Собрать сумму в тысячу рублей! Так вы богатый человек, господин переплетчик… отчего же ваши дети умирают с голоду, а вы, прекрасная Амалия, с позволения сказать, до света бегаете к бедным людям за деньгами… О, да вы притворщица, сударыня!

И старик опять навел на нее свой злобно-насмешливый взгляд. Амалия отвернулась: в эту минуту старик показался ей гнусен до отвращения…

— Амалия! правду ли он говорит? Дети мне говорили, что они по дню голодают, что ты ночи просиживаешь за работой… Правда ли? говори! — сказал Франц слабым, дрожащим голосом…

— Нет, мой друг, будь спокоен, — сказала Амалия, стараясь придать своему голосу как можно более твердости.

— Не верьте. Послушайте меня, я лучше вас знаю, что делается у вас в доме. Я вам всё расскажу; а вы, господа, — прибавил старик, обращаясь к исполнителям, — занимайтесь своим делом. Слушайте.