Том 7. Космическая одиссея

— Ничего такого, что мы могли бы рассматривать как удивительное или необычное. Она несколько плотнее, чем в нашей собственной галактике. Мы собрали небольшое количество пыли на ионизированных пластинках и сняли осадок. Вещество оказалось довольно обычным: в нем присутствовали несколько простых элементов и следы многих соединений, которые могли быть найдены в момент конденсации, а также небольшое количество свободного газа, главным образом водорода. Трудность состоит в том, что то, что мы получили, возможно, имеет очень небольшое сходство с пылью в том виде, в каком она обычно пребывает в пространстве, но проблема получения ее в истинной форме, по всей вероятности, никогда не будет разрешена удовлетворительно. Сам процесс требует огромных изменений. Мы можем лишь догадываться о том, как она функционирует в пространстве. — Физик беспомощно развел руками. — Это все, что я могу пока сообщить.

Гросвенф не стал упускать инициативу и продолжил:

— Я мог бы и дальше спрашивать глав различных отделов о том, что им удалось узнать. Но я уверен в том, что могу суммировать изложенные и неизложенные открытия, не будучи к кому-либо несправедливым. И отдел мистера Скита, и отдел мистера Кента занимаются почти той же проблемой, что и мистер Ван Гроссен. Я уверен, что мистер Скит различными способами насытил атмосферу клетки пылью. Животные, которых он запускал в клетку, не выказывали никаких болезненных признаков, так что он, в конце концов, провел испытание на себе. Мистер Скит, можете ли вы к этому что-нибудь добавить?

Скит качнул головой.

— Если это форма жизни, то мне вы этого доказать не сможете. Я допускаю, что самый тесный контакт с этим веществом мы имели в тот момент, когда вошли в спасательную шлюпку, открыли все двери, потом закрыли их, снова впустив воздух в шлюпку. В химическом составе воздуха возникли небольшие изменения, но ничего особенного, — заключил биолог.

— Достаточно для фактических данных. Я тоже, среди прочих вещей, проделал эксперимент, вывел спасательную шлюпку и впустил в нее пыль из пространства через открытые двери. Вот чем я интересовался… Если это жизненная форма, то чем она питается? Поэтому, впустив воздух в шлюпку, я проделал его анализ. Затем я убил пару маленьких животных и вновь сделал анализ атмосферы. Я послал обе пробы мистеру Кенту, мистеру Скиту и мистеру Ван Гроссену. Имелось несколько минутных химических изменений. Могла иметь место аналитическая ошибка. Но мне бы хотелось попросить мистера Ван Гроссена рассказать вам, что он обнаружил.

Ван Гроссен заморгал:

— Разве это доказательство? — спросил он удивленно, потом развернулся на сидении и хмуро оглядел своих коллег. — Я не вижу и не придаю этому особого значения, но молекулы воздуха в пробе под номером «2» несут в себе более высокий электрический заряд.

Это был решающий момент. Гросвенф, глядя на повернутые к нему лица, подождал, пока свет непонимания не зажегся, по крайней мере, в паре глаз. Люди сидели неподвижно, с застывшим на лицах озадаченным выражением. Наконец, один из них проговорил:

— Я полагаю, от нас ожидают, что мы придем к заключению о том, что имеем дело с туманно-пылевой формой жизни и разума. Для меня это слишком. Подобного мне не переварить.

Гросвенф ничего не сказал. Умственное усилие, которого он от них ожидал, оказалось недостаточным. Стараясь преодолеть чувство разочарования, он начал готовиться к следующему шагу.

— Давайте, давайте, мистер Гросвенф! — резко сказал Кент. — Объясняйтесь, может, мы и переменим свое мнение.

Гросвенф неохотно начал:

— Джентльмены, меня чрезвычайно беспокоит ваша неспособность дать ответ по этому пункту. Я предвижу большие затруднения. Вникните в мое положение. Я сообщил вам точный признак, включая описание эксперимента, который привел меня к идентификации нашего врага. Уже ясно, что мои выводы будут рассматриваться как весьма противоречивые. И все же, если я прав, а я убежден в этом, отказ от продуманных мною действий приведет к гибели человеческой расы и всей остальной жизни во вселенной. Но вот в чем сложность: если я просто рассказываю вам обо всем, то решение ускользает из моих рук. Решать будет большинство, и насколько я это себе представляю, его решение не даст никакой законной возможности его обойти.

Он замолчал, давая собравшимся возможность обдумать сказанное. Кое-кто переглядывался, нахмурясь.

— Подождите, — проговорил Кент, — мне уже приходилось стучаться в непробиваемую стену эгоизма этого человека.

Это было первое на совещании враждебное замечание. Гросвенф бросил на Кента взгляд и, отвернувшись от него, продолжил: