Том 7. Критика и публицистика

Серпа ожидают созрелые класы;
  А нам вестники смерти – седые власы.
О! смертный, беспечный, посмотри в зерцало:
  Ты сед, как пятьдесят лет тебе миновало,
Как же ты собрался в смертную дорогу?
  С чем ты предстанешь правосудному богу?
Путь смертный безвестен и полон разбоя:
  Искусного, храброго требует конвоя.
Кто ж тебя поведет и за тебя сразится?
  Друг, проводив тебя к гробу, в дом возвратится.
Изнеможешь, пеший таща грехов ношу!
  Ах! тут-то нужно иметь подмогу хорошу.
Подмогу, какая дана Сикеоту⁶

:  Но – та дана слезам, кровавому поту.
А ты много ли плакал за грехи? Считайся.
  Не весь ли век твой есть цепь грехов? Признайся.
Ах! вижу, ты нагиш, как родила мати:
  Ни лоскутка на душе твоей не сыскати!
Поверь же, не внидешь в небесны чертоги:
  В ад тебя низринут, связав руки, ноги.
Без масла дел благих гаснет свеча веры;
  Затворятся брачные буим девам двери.
Может быть, при смерти, «помяни мя» скажешь
  И тем уста свои навсегда завяжешь.
И так, доколе древа топор не коснется,
  Плод добрых дел тебе принесть остается.

Но главное произведение Кониского⁷ остается до сих пор неизданным: «История Малороссии» известна только в рукописи. Георгий написал ее с целию государственною. Когда императрица Екатерина учредила Комиссию о составлении нового уложения, тогда депутат малороссийского шляхетства, Андрей Григорьевич Полетика, обратился к Георгию, как к человеку, сведущему в старинных правах и постановлениях сего края. Кониский, справедливо полагая, что одна только история народа может объяснить истинные требования оного, принялся за свой важный труд и совершил его с удивительным успехом. Он сочетал поэтическую свежесть летописи с критикой, необходимой в истории. Не говорю здесь о некоторых этнографических и этимологических объяснениях, помещенных им в начале его книги, которые перенес он в историю из хроники, не видя в них никакой существенной важности и не находя нужным противоречить общепринятым в то время понятиям. Под словом критики я разумею глубокое изучение достоверных событий и ясное, остроумное изложение их истинных причин и последствий.

Смелый и добросовестный в своих показаниях, Кониский не чужд некоторого невольного пристрастия. Ненависть к изуверству католическому и угнетениям, коим он сам так деятельно противился, отзывается в красноречивых его повествованиях. Любовь к родине часто увлекает его за пределы строгой справедливости. Должно заметить, что чем ближе подходит он к настоящему времени, тем искреннее, небрежнее и сильнее становится его рассказ. Он любит говорить о подробностях войны и описывает битвы с удивительною точностию. Видно, что сердце дворянина еще бьется в нем под иноческою рясою. (Кониский происходил от старинного шляхетского роду и этим вовсе не пренебрегал, как видно даже из эпитафии⁸, вырезанной над его гробом и сочиненной им самим.) Множество мест в «Истории Малороссии» суть картины, начертанные кистию великого живописца. Дабы дать о нем некоторое понятие тем, которые еще не читали его, помещаем здесь два отрывка из его рукописи.

Введение унии