Том 7. Невольничий караван

— Назвал, и еще как! Он уж взял со стола линейку и добрых три четверти часа ею мой нос обихаживал, а потом сказал: «Нет, не пойдет, как ни крути, ничего тут не выйдет! Этот рекрут будет своим носом толкать в затылок впереди идущего! А ежели мы из-за него взяли бы двойную дистанцию, то весь полк не смог бы направо равняться! Да и самому-то ему быстрее, чем за три часа, свой нос направо не развернуть! Нет, мы уж должны его отпустить!» Так майор сказал, и, стало быть, только благодаря моему носу меня не пристрелили на месте с другими в году шестьдесят шестом или семидесятом Анно Домини[150].

Пфотенхауер рассмеялся так искренне и заразительно, что Шварц должен был присоединиться к нему.

— А, и вам, значит, смешно? — продолжал Серый. — А мне-то тогда, по правде сказать, не до веселья было, потому я себя почитал за отчаянного малого и Адониса[151] вдобавок. Ну, да я и нынче о себе весьма высокого мнения. У меня есть мой нос, и мне на него жаловаться грех, а бравый герой-воин из меня, что и говорить, навряд бы получился. Да, так мы раньше об Абуль-моуте толковали — его и вправду лучше взять на корабле. То-то он удивится, когда гром пушки услышит! Но у вас есть человек, который умеет с ней обращаться?

— Да, и на этого человека я всецело могу положиться.

— Кто ж он такой?

— Я сам.

— Вы! Вы и из пушки стрелять можете? Да есть ли на свете такая премудрость, в которой бы вы ничего не разумели?

— Если такая и найдется, то уж зарядить, направить и запалить орудие я смогу всегда. Дело в том, что я был вольноопределяющимся в артиллерии.

— Вон как! Тогда понятно. А я во всей этой артиллерии ровным счетом ничего не смыслю. Мне кажется, ежели б мне надо было нажать на спусковой крючок, я непременно встал бы перед дулом. Но пора вернуться к нашему плану. Что вы будете делать, как мы поймаем Абуль-моута и фельдфебеля?

— По-моему, ответ напрашивается сам собой. Мы останемся в лагере бунтовщиков и подождем возвращения Абдулмоута. Независимо от того, какой исход будет иметь нападение на Омбулу, ловцы рабов будут проходить мимо залива, таким образом, неминуемо попадут в наши руки.

— А как же будет с вашим братом?

— Ему, к сожалению, пока придется надеяться только на себя самого да на счастливый случай. А что я могу сделать? Не бросаться же за ним?

— Нет, ведь мы и не знаем даже, где его теперь искать.

— Он пошел по следу Абдулмоута, по нему же наверняка и вернется. Мы обязательно встретим его, если с ним по пути не случится несчастья. Как ни печально, такая вероятность все же есть.

— Я надеюсь, все обойдется хорошо, тем более, что у него такой верный спутник.

— Значит, этот Охотник на слонов вам понравился?

— Да. Он, конечно, человек необычный и, должно, немало на своем веку повидал и пережил. Он мне показался неглупым малым, и я думаю, он не из тех, кто станет рисковать своей шкурой, когда без этого можно будет обойтись.

— Я никак не могу отделаться от мысли, что он как-то связан с Сыном Тайны. Если предстоящее нам дело удастся, эти двое скоро встретятся, и тогда мы узнаем, верны ли были мои предчувствия. Но посмотрите туда, на Отца Одиннадцати Волосинок! Он постоянно поглядывает в нашу сторону, как будто хочет мне что-то сказать. Пойду поговорю с ним: ведь из-за сложных отношений с вами сам он к нам ни за что не подойдет!

— Лучше оставайтесь и позовите его сюда. Ежели мы с ним будем друг дружки чураться, мне уж так и не придется исправить свой промах, который я допустил по отношению к нему.

Шварц поманил словака к себе, и тому не оставалось ничего другого, как приблизиться. На вопрос немца, нет ли у него какой-нибудь просьбы, он ответил:

— У меня есть просьба, покорнейшая. Мы говорили там, на палубе, о ветре, уснувшем, и о пути, замедленном. Если мы хотели прийти к Абуль-моуту, то корабль, наш, должен идти с быстротой, большей. Поэтому мы решили: сядем в лодки, имевшиеся, закрепим впереди корабля и погребем вперед с поспешностью, удовлетворительной.

— Ах, так! Ты предлагаешь привязать впереди корабля лодки?

— Да, все.

— Я об этом уже думал. Лодок нам, пожалуй, хватило бы. На дахабии, кроме фелюги, есть еще маленькая шлюпка, на каждом нуквере имеется по две лодки, и кроме того, у нас есть большая плоскодонка ниам-ниам. Но я не хотел давать такого приказа, потому что его выполнение потребовало бы от людей слишком большого напряжения сил.

— Люди об этом говорили, сами. Они хотели представить добровольцев. Просили меня сообщить это эфенди, командующему.

— Значит, они добровольно вызвались грести? Это меняет дело. Скажи этим добровольцам, что я им очень благодарен и с радостью принимаю их помощь. Тебя я назначаю старшим над ними. Пойди и позови их всех сюда.

По рябому лицу словака скользнуло выражение радостного удовлетворения. Он метнул гордый взгляд на Серого и уточнил:

— Если я есть шеф, назначенный, то значит мне можно командовать добровольцами, всеми?

— Да, — кивнул Шварц, — ты теперь старший над ними, но все же стоишь под моим началом.