Том 7. Невольничий караван

Счастью Лобо не было границ. Правда, обморок друга поначалу сильно его расстроил, но немцы уверили, что Толо скоро очнется. Так и случилось: через несколько минут негр начал подавать признаки жизни, однако сознание вернулось к нему не полностью. Он метался в бреду, стонал и жаловался и непрерывно умолял кого-то смилостивиться над его товарищем Лобо. Пришлось снова открыть аптечку и дать ему успокоительное средство, которое быстро помогло ему заснуть. Больного положили на скамейку у руля вместо Лобо, а тот улегся в середине лодки.

Когда все немного успокоились, собрался совет, чтобы обсудить дальнейшие планы. Лобо настаивал на том, чтобы послали человека в Омбулу и предупредили тамошних жителей о готовящемся на них нападении. Ни он сам, ни Толо идти не могли, никто из ниам-ниам не знал дороги, да и не сумел бы выполнить такое трудное и опасное поручение. Следовательно, это могли сделать или немцы, или Сын Тайны. Последний слушал переговоры, не произнося ни слова; он вообще предпочитал не раскрывать рта без крайней необходимости.

— Как же нам быть? — спросил Шварц по-немецки. — Конечно, если рассуждать здраво, нам не стоит ввязываться в это трудное и рискованное дело, однако человеческий и христианский долг требует нашего вмешательства. Имеем ли мы право обречь на гибель целую деревню, которую в наших силах спасти? Что скажешь, доктор?

Брови Серого мрачно сдвинулись, а кончик носа устремился ввысь, как будто хотел взглянуть на собеседника своими широкими ноздрями, после чего Отец Аиста разразился гневной тирадой:

— Я скажу, что, если ты еще раз обзовешь меня доктором, слышь ты, смельчак, я уж тебе так врежу в твое окно, что все стекла вылетят наружу! Я называю тебя Зепп, и ты должен звать меня Нац, и если ты имеешь что-нибудь против, можешь катиться ко всем чертям! Понял?

— Ох, прости меня ради Бога, это больше не повторится! — засмеялся Шварц.

— Да уж, я бы попросил! Каждому нужно воздавать по заслугам, но между друзьями нет места титулам и званиям. Может, еще скажешь, ты хочешь отменить наш брудершафт?

— Ну что ты, мне это и в голову не может прийти!

— Твое счастье, иначе тебе бы, ей-ей, пришлось несладко, потому как я не перешел бы с тобой опять на «вы», а стал бы уж величать тебя только «он». А насчет этой треклятой Омбулы, я бы посмотрел, есть ли она на моей карте. Я-то пока знаю только, что она где-то в местах проживания негров-беланда.

С этими словами он достал из сумки старую, истрепанную и засаленную карту, разложил ее на коленях и стал сосредоточенно изучать. Нос его, разумеется, не остался в покое и принялся усердно елозить по всей поверхности карты, явно желая провести самостоятельное исследование местности.

— Нет, — сказал Пфотенхауер через некоторое время, снова складывая карту и засовывая ее в сумку. — Беланда живут между народами бонго и ниам-ниам, то бишь к юго-западу отсюда, около гор Памбиза, но деревни Омбула на этой карте нет, так же как и в моей голове.

— Памбиза! — воскликнул Лобо, уловивший в чужой речи знакомое название. — Там Омбула!

— Значит, она в тех местах? — спросил Шварц. — И как далеко отсюда?

— Три дня пути от Умм-эт-Тимсы.

— Следовательно, от нас — около двух с половиной дней пути. Мы не успеем их предупредить. Ловцы рабов едут верхом, и кроме того, у них преимущество во времени. Конечно, они будут в Омбуле намного раньше нашего пешего посланца.

— Нет, — возразил рулевой, впервые за последнее время подавая голос, — мы можем попасть туда раньше арабов.

— Каким образом?

— Если поедем на быстром верблюде.

— Но у нас его нет!

— У племени джуров в это время года всегда есть верблюды. Я знаю одну деревню джуров, которая находится западнее Умм-эт-Тимсы. Там мы можем купить или одолжить одного или нескольких верблюдов.

— Эта деревня расположена далеко от поселка арабов?

— Нет. Считается, что ее жители состоят в союзе с Абуль-моутом — они служат ему, и он платит им за это, — но на самом деле они недолюбливают своего господина и всегда готовы исподтишка ему навредить.

— Может быть, они согласятся послать человека в Омбулу?

— Это невозможно, потому что обитатели страны беланда — их кровные враги. Джуры сделают вид, что готовы выполнить твое поручение, заставят тебя заплатить им и на твоих глазах отправят гонца, но, как только ты удалишься, он вернется обратно. Нет, идти нужно кому-то из нас. Я охотно взял бы это дело на себя, но должен остаться, потому что никто, кроме меня, не знает реки и не умеет управлять лодкой.

— Итак, на второй тур выборов прошли только мы двое, — сказал Шварц Пфотенхауеру, — ты ничего не имеешь против того, чтобы мы приняли участие в этом предприятии?

— Конечно, нет! — с живостью откликнулся тот. — Перво-наперво, наш долг помочь людям, которые попали в беду, ну, а потом, для меня уж будет наслаждением оставить этого чертова Абдулмоута с таким же большим носом, как мой собственный! Так что я сейчас по-быстрому получаю верблюда и скачу в Омбулу.

— Ну уж нет, этого я допустить не могу. Дело чрезвычайно опасно, а мы с тобой в равном положении. Поэтому я предлагаю бросить жребий.