Том 7. Последние дни

Гончарова. Но неужели ты не хочешь понять, как ему тяжело? И притом денежные дела так запутанны!

Пушкина. Ну, уж в этом я не виновата. Конечно, чтобы жить в столице, нужно иметь достаточные средства. Муж должен заботиться об этом.

Гончарова. Нет, я не могу с тобой разговаривать, я не понимаю тебя.

Пушкина. Ложись спать, Азя.

Гончарова. Прощай. (Уходит.)

Пушкина некоторое время у камина, потом переходит к окну, смотрит в него, улыбается, очевидно, что-то вспоминая. Фонарь с улицы бросает на нее отсвет. В это время из дверей, ведущих в столовую, бесшумно появляется и останавливается в дверях человек. Он в шлеме, на котором поблескивает орел, в тяжелой шинели, запорошен снегом, с палашом, в перчатках с раструбом. Он держит женские перчатки. Человек в шлеме очень красив. Пушкина поворачивается, видит вошедшего.

Пушкина (шепотом). Как вы осмелились? Как вы проникли? Сию же минуту покиньте мой дом. Какая дерзость! Я приказываю вам.

Дантес (говорит с сильным акцентом, иногда коверкая слова). Вы забыли в санях ваши перчатки. Я боялся, что завтра озябнут ваши руки, и я вернулся. (Кладет перчатки на фортепиано, прикладывает руку к шлему и поворачивается, чтобы уйти.)

Пушкина (шепотом). Вы сознаете ли опасность, которой вы меня подвергли? Он за дверьми. (Подбегает к двери кабинета, бесшумно поворачивает ключ, [закрывает портьерой дверь].) На что вы рассчитывали, когда входили? А если бы в гостиной был он? Ведь это же смерть!

Дантес. Chaque instant de la vie est un pas vers la mort[116]. Слуга сказал мне, что он спит, и я вошел...

Пушкина. Он не потерпит, он убьет меня.

Дантес. Из всех африканцев сей, полагаю, самый кровожадный. Но не тревожьте себя, он убьет меня, а не вас.

Пушкина. У меня темно в глазах. Что будет со мною?

Дантес. Успокойтесь, ничего не случится с вами. Меня же положат на лафет и отвезут на кладбище. И так же будет буря, и в мире ничего не изменится.

Пушкина. Я заклинаю вас всем, что у вас есть дорогого, покиньте дом.

Дантес. У меня нет ничего дорогого на свете, кроме вас. Не заклинайте меня.

Пушкина. Уйдите.

Дантес. Ах нет. Вы причина того, что совершаются безумства. Вы не хотите выслушать меня. А между тем есть величайшей важности дело, которое вам надлежит выслушать. (Пауза.) Там... Да?.. иные страны. Скажите мне только одно слово — да, и мы бежим.

Пушкина. И это говорите вы? Месяц тому назад женившись на Екатерине, на моей сестре? Ваши поступки не делают вам чести, барон. Ох, нет... не делают... Грех вам... Вы и преступны, вы и безумны!

Дантес. Я женился на ней из-за вас. Да, я совершил преступление. Бежим!

Пушкина. У меня дети.

Дантес. Забудьте.

Пушкина. О, ни за что!

Дантес. Я постучу к нему в дверь.

Пушкина. О, жестокая мука. Не смейте! Неужели вам нужна моя гибель?

Дантес целует Пушкину.

Зачем, зачем вы появились на нашем пути? Вы заставили меня и лгать, и вечно трепетать... Ни ночью сна, ни днем покою...

Часы бьют полночь.

Боже мой, уходите!

Дантес. Придите еще раз к Идалии, нам необходимо поговорить.

Пушкина. Завтра на балу у Воронцовой, после котильона, подойдите ко мне.

Дантес прикладывает руку к шлему, поворачивается и уходит.

(Крестится, прислушивается.) Скажет Никита или не скажет? Нет, не скажет, ни за что не скажет. О, горькая отрава... (Подбегает к окну гостиной, смотрит в него, еще раз крестится, потом подбегает к двери кабинета, прикладывает ухо, слушает, поворачивает ключ, отдергивает портьеру, задувает свечи и выходит через дверь, ведущую во внутренние комнаты.)

Через некоторое время ручка в дверях кабинета поворачивается, возникает полоска света, дверь приоткрывается, полоска света расширяется. Потом тьма...

...Зимний день. Столовая в квартире Салтыкова. Рядом библиотека с массою книг. Из библиотеки открыта дверь, в которую видна часть гостиной. В столовой накрыт завтрак. Филат стоит у дверей.

Кукольник. Разрешите, Александра Сергеевна, представить вам нашего лучшего поэта отечественного, Владимира Григорьевича Бенедиктова. Истинный светоч и талант!

Бенедиктов (скромный человек в вицмундире). Ах, Нестор Васильевич!

Кукольник. Господа офицеры, поддержите меня! Вы высоко цените его творчество.

Преображенцы, сыновья Салтыкова, улыбаются.

Салтыкова. Enchanté de vous voir...[117] Очень рада вас видеть. Сергей Васильевич очень, очень любит наших литераторов.