Том 7. Стихотворения

Здесь, на этом перекрёстке, в тихий, чуткий час ночной
Ты стояла предо мною, озарённая луной,
И, бессмертными словами откровенье роковое
Повторяя, говорила, что на свете только двое,
Что в созданьи многоликом только я и только ты
В споре вечном и великом сплетены, но не слиты.

Обе тёмные дороги в ожидании молчали.

Ночь внимала и томилась от восторга и печали.
И в сияньи непорочном, в полуночной тишине
Все дыханья, вновь желанья возвращались все ко мне.
Только ты одна таилась, не стремилась к нашей встрече,
Вещим снам противореча, вечно близко и далече.

«Водой спокойной отражены…»

Водой спокойной отражены,
Они бесстрастно обнажены
При свете тихом ночной луны.
Два отрока, две девы творят ночной обряд,
И тихие напевы таинственно звучат.
Стопами белых ног едва колеблют струи,
И волны, зыбляся у ног, звучат как поцелуи.

Сияет месяц с горы небес,

Внимает гимнам безмолвный лес,
Пора настала ночных чудес.
Оставлены одежды у тёмного пути.
Свершаются надежды, — обратно не идти.
Таинственный порог, заветная ограда, —
Переступить порог, переступить им надо.

Их отраженья в воде видны,

И все движенья повторены
В заворожённых лучах луны.
Огонь, пылавший в теле, томительно погас, —
В торжественном пределе настал последний час.
Стопами белых ног, омытыми от пыли.
Таинственный порог они переступили.

«Угас дневной надменный свет…»

Угас дневной надменный свет,
Угомонились злые шумы, —
И наступает ваш рассвет,
Благие творческие думы.

Темнее сумрак за окном,

Светлее кроткая лампада.
В уединении ночном
Успокоение, отрада.

Преображается в мечтах

Дневное горькое томленье,
И всё, что было злость и страх,
Теперь — смиренное моленье,

Благоухая и звеня,

Восходит к Божьему престолу,
А тени суетного дня
Скользя, бледнея, никнут долу.

«Быть простым, одиноким…»

Быть простым, одиноким,
Навсегда, — иль надолго, — уйти от людей,
Любоваться лишь небом высоким,
Лепетание слушать ветвей,
Выходить на лесные дороги
Без казны золотой, без сапог,
Позабыв городские чертоги
И толпу надоедливых, тёмных тревог.

Но на всякой тропинке

Кто-нибудь да идёт
И в руках иль корзинке
Что-нибудь да несёт.
Всюду крики, ауканье, речи,
И ребячий бессмысленный смех,
И ненужные, глупые встречи,
И бренчанье ненужных потех.
И одежды веригам подобны,
И деньгами оттянут карман,
И голодные нищие злобны,
И в домах притаился обман.

О, пустынная радость!

О, безлюдье далёких равнин!
Тишины безмятежная сладость,
И внимающий — только один.

Милый брат мой, вздымающий крылья

Выше леса и туч,
Из отчизны тупого бессилья
Унеси меня, сладкою мукой измучь…

«Радость навек для тебя недоступна…»