Том 7. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть IV. Любить нельзя бить, или Беседы о бойцовом Спасе…

И это несмотря на то, что отношения властей к традиционным рукопашным состязаниям было во все времена традиционно отрицательным. Церковь считала всякие народные забавы, в том числе и состязания в кулачном бою, остатками языческих обычаев и всячески с ними боролась. Правило, вошедшее в Кормчую книгу, карало отлучением от церкви каждого, кто будет замешан в такого рода забавах. В 1551 г. был запрещен кулачный бой наравне с другими «игрищами эллинского беснования». В запрещении, которое вошло в наказные списки соборного уложения – Стоглава, указывается, чтобы: «то эллинское беснование… попрано было до конца». Однако все эти запреты не имели действия. Власти, бессильные искоренить народные кулачные бои, пытаются ограничить их масштабы. Так, 21 июля 1726 г. Екатериной I был издан указ «О небытии кулачным боям без позволения полицмейстерской канцелярии». В указе говорилось о том, что желающие участвовать в кулачных боях обязаны выбрать представителей, которые должны сообщать в полицию о месте боя и отвечать за его порядок. Также говорилось, чтобы у бойцов никакого оружия и прочих инструментов для увечного боя не было, и во время боя чтоб драк не было, и кто упадет – лежачего не бить.

Указ о повсеместном и полном запрещении кулачных боёв был включён в свод законов Николая I в 1832 г. В томе 14, часть 4-я, статья 180 кратко говорится: «Кулачные бои как забавы вредные вовсе запрещаются» (ПСЗРИ, т. XIV, ч. 4, стр. 180). То же дословно было повторено и в последующих изданиях этого свода законов. Этот закон долгое время препятствовал распространению в России бокса. Так, в 1913 г. административными властями было запрещено проведение публичных соревнований по боксу на первенство Петербурга. На его основании не разрешалось вводить бокс в официальную программу спортивных обществ.

Всё это даёт дополнительные козыри противникам национальных единоборств, но, как ни странно, и козыри тому, кто отстаивает наличие таковых. Но не этот вопрос первоочередной для нас на поприще бойцового Спаса. Не то, было или не было. Не то, у кого лучше или хуже. Другое!

Так всё-таки: о чём бойцовый Спас? О бое или же о том, что над боем, за боем, о Спасе? Ну, раз бойцовый, то, конечно же, о бое. И действительно, в казачьем Спасе было немало «хитрых» наказов, позволявших человеку стать ухищрённым в бою. Только многие из этих «тонкостей» всё же выходили за рамки телесности. А потому взять их можно было, только приняв тот Образ мира, в котором жил (и живёт всегда!) Спас, то есть поселиться с ним в одном мире и… потерять всё! Да, да. Потерять всё! Ибо мир Спаса – это мир без, но с… «Без» – значит без всего того, что нести нужно. Лёгкий мир, без опор. А «с» – с жаждой Божьей. Отдай другим всё то, что им нужнее, останься «безом», но оставь себе жажду Божью. И тогда ты перестанешь быть учеником. Ты станешь творцом.

Тот, кто «до себя», тот ученик. Учит себя он. А кто отдал всё то, что другим нужнее, тот не ученик уже. Дока он. По-привычному нам – творец! Вырасти из ученика в творцы надо. И вырастем однажды. Вот тогда мы и творить сможем на поприще… хоть бойцовом, хоть бытовом. Об этом же речь мы свою ведём! Не собирай, но раздавай! Как тут не вспомнить слова библейские: «Время собирать камни, время разбрасывать их!» Только таких вот, всё раздавших Простоты ради, мастерами сполна и назвать можно. Нет, всё равно слов не хватает, чтобы описать искусство, мастерство и того, кого докой звали.

Они, все хитрые приказни Спаса, все его «приёмы небывалые», были искусны! Искусство (от «искоусъ» – «опыт», «истязание», «пытка») – не образное осмысление нами действительности, не процесс или итог выражения внутреннего или внешнего (по отношению к творцу) мира в художественном образе, не творчество, направленное таким образом, что оно отражает интересующее не только самого автора, но и других людей. «Искусство», в игре со словом наставников Спаса, – это «из куса», «из куска». Да, вот так странно. А кус – это то, что можно укусить, кусок. То есть плоть! Искусство – выход из плоти и за плоть, из образов в без'oбразное, в Стихию. Вот тогда ты, не отягощённый плотью, свободный от важности, способен воспарить! А что такое воспарить? Выйти из русла, тобой же и понукающего! Когда я заперт руслом, в русле нахожусь, то я могу лишь воссоздавать, но не творить.

Чтобы творить, нужно быть вольным! Из куса выйти, без куска быть. И тогда получается то, не знаю что! Все из нас видят это то, не знаю что. Но назвать его не могут. Тем не менее называют, солгавши. И низводят. И это уже не творение, но вытворение. То есть выжимка из творения. Осадок лишь! Всё это напрямую касаемо бойцового Спаса. Ведь называют же его многие «боевое искусство». Значит, надо к ним прислушаться!