Том 7. Звездные дневники Ийона Тихого. Из воспоминаний Ийона Тихого

Солидная хроника должна иметь датировку. Я знаю, что конец света наступил сразу после периода дождей и с тех пор прошло несколько недель, но я не могу сказать, сколько, потому что горилла отняла у меня календарь, в котором я записывал важнейшие события раковым супом с тех пор, как кончились чернила в авторучках.

Профессор убежден, что это вовсе не конец света, а только конец нашей цивилизации. И в этом я вынужден с ним согласиться, ибо нельзя события таких размеров мерить своими личными неудобствами. Ничего страшного* не произошло, говорил поначалу профессор и предлагал Марамоту и мне что-нибудь спеть, однако, когда у него кончился трубочный табак, он потерял душевное спокойствие и после попытки курить кокосовые волокна отправился в город за новым табаком, хотя вполне представлял себе, чем грозит в теперешних условиях такое путешествие. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь. Но тем более я чувствую себя обязанным описать жизнь столь великого человека для потомков, которым предстоит возродить цивилизацию. Моя судьба сложилась так, что я вблизи мог наблюдать наиболее выдающихся личностей эпохи, и кто знает, не будет ли Донда признан первым среди них. Но сначала надо объяснить, как я оказался в африканском буше, который сейчас стал ничьей землей.

Мои достижения на ниве космонавтики принесли мне некоторую известность, и разного рода организации, учреждения и частные лица обращались ко мне с приглашениями и просьбами о сотрудничестве, титулуя меня профессором, членом Академии или, по крайней мере, доктором наук. Все это было неприятно, поскольку мне не присуждены никакие звания, и я вовсе не хотел выглядеть вороной в павлиньих перьях. Профессор Тарантога убедил меня, что общественное мнение не может смириться с пустотой, зияющей перед моей фамилией, и, договорившись за моей спиной со своими влиятельными знакомыми, сделал меня Генеральным Представителем Всемирной Продовольственной Организации (РАО) в Африке.

Я принял этот пост вместе с титулом Советника и Эксперта, потому что считал его чистой синекурой, но оказалось, что в Лямблии, республике, которая мгновенно от палеолита перешла к монолиту современного общественного устройства, FAO построила фабрику кокосовых консервов, а я, как полномочный представитель этой организации, должен был ее торжественно открыть. И надо же было случиться, что магистр-инженер Арман де Бэр, который сопровождал меня по поручению ЮНЕСКО, на приеме во французском посольстве потерял очки и, приняв сослепу шакала, подвернувшегося ему под руку, за легавую, решил его погладить. Известно, что укусы шакалов чрезвычайно опасны, потому что у них на зубах может оказаться трупный од. Увы, этот достопочтенный француз пренебрег опасностью и через три дня умер.

В кулуарах лямблийского парламента прошел слух, что шакал был одержим злым духом, которого вселил в него некий колдун. Говорили, что кандидатура этого колдуна на пост министра религиозных культов и народного просвещения была снята якобы в результате демарша французского посольства. Посольство не выступило с официальным опровержением, создалась деликатная ситуация, а неопытные в дипломатическом протоколе государственные деятели Лямблии вместо того, чтобы без лишнего шума организовать отправку останков на родину, сочли это событие поводом для того, чтобы блеснуть на международной арене. Генерал Махабуту, военный министр, дал траурный коктейль, на котором, как и принято в таких случаях, все со стаканами в руках беседовали обо всем и ни о чем, и я, сам не помню когда, на вопрос директора Департамента по Европейским делам, полковника Баматагу, ответил, что, действительно, высокопоставленных покойников у нас иногда хоронят в запаянном гробу. Мне и в голову не пришло, что этот вопрос имеет что-то общее с умершим французом, а лямблийцам, в свою очередь, не показалось противоестественным применение фабричных приспособлений для организации похорон в современной манере. Поскольку комбинат производил только литровые банки, умершего выслали самолетом «Эр Франс» в ящике с надписями, рекламирующими кокосы, но самым оскорбительным было не это, а то, что в ящике находилось 96 банок консервов.